Подземный ход, или Городок - Евгений Шовунов

вернуть. И жестко предупредить, что второго шанса не будет. Ну а если все равно повторно сдристнула – скатертью дорога. Иначе повадится к матери смываться, потом совсем на голову сядет и ноги свесит. С такой бабой житья не будет.

Что-то в сексистских рассуждениях деда было справедливым. Спустя время, женившись на девушке с небольшими ушами и длинными темными волосами, я заметил немало интересного. Среди моих знакомых имелись семьи, где супруга регулярно уходила к родителям, а муж униженно добивался ее возвращения. Причем бедолага хорошо зарабатывал, не гулял и не пил. Просто жена была из тех, кто «хотела бы жить на Манхэттене».

Уроки деда пригодились нам позже.

В семнадцать лет, перед поступлением в вуз, я начал оказывать знаки внимания своей знакомой, учившейся в другой школе. Несколько вечерних прогулок вскружили мне голову. Мать начала ворчать.

– У него экзамены на носу, а он вообще не о том думает. Надо деду сказать.

Батя не вмешивался. Причины для этого были вполне объяснимые. Однажды за кражей сена я спросил у него, как выбирать жену, и получил любопытный ответ:

– Надо, чтобы девка была добрая, здоровая и работящая. Например, тащить тебя пьяного или курице башку оттяпать – сила нужна. Выбирать лучше из наших, местных, они к труду привычные и борщи хорошо готовят. Такая родит кучу детей и еще работать будет, как вол. А не то женишься на тощей вредной смуглянке, и станет она тебе блевотину варить. Тут с умом подходить надо.

Я не стал спрашивать, почему батя выбрал в жены вместо крупной белокожей женщины нашу мать – хоть и здешнюю, но миниатюрную и загорелую. Его размышления отчасти подтверждали мораль деда.

Через пару дней маманя уронила на кухне большую сковородку. В этот момент батя смотрел по телевизору какой-то юмористический концерт. Настроение у него было хорошее. Услышав грохот, он повернулся ко мне и сказал:

– Вот на таких жениться не следует. Сам видишь…

Договорить батя не успел.

Мать в детстве пару лет посещала музыкальную школу и до сих пор имела хороший слух. Услышав подобную наглость, она бросила большую сковородку, схватила маленькую – для яичницы – и коршуном налетела на отца.

Батя сдался без боя. В наказание он мыл посуду и чистил картошку.

Позже я спросил у матери, почему она варит нам всякую дрянь. Последовало еще одно бурное разбирательство, батя снова попал под санкции.

Мои амурные дела перед выпускным продлились недолго. Дивчина начала «топать ножкой» и показывать норов. Ни с того ни с сего мне было велено больше не приглашать ее на вечерний моцион.

Грустный, я пришел ночевать к деду, забыв про подготовку к экзаменам. Бабка уже спала. Кухня пустовала.

Налив себе воды, я горестно вздохнул.

– Ты чего такой мрачный? Спать ложись! – Дед подсел к столу.

– Да с подружкой поссорился. На ровном месте начала дурью маяться. Не пойму, чего ей нужно. Я не стал унижаться, молча ушел. Не ожидала, думала, буду прощения просить. А за что?

Дед от злости аж поперхнулся.

– Молодец! Все правильно сделал! Надо было ей прямо там по башке надавать! Еще чего не хватало: из-за какой-то кобылы нюни распускать! Чему я тебя учил?! Не нравится – пошла к черту! – Его распирало от негодования. – Баб полно, они за тобой табунами бегать будут. Вырастешь, закончишь вуз, пойдешь работать – вот увидишь, девки никуда не денутся.

Тем вечером дед дал мне главное: свою поддержку.

До встречи с бабушкой он прожил сложную и тяжелую жизнь. Эти старики, как и тысячи их ровесников, на своих плечах подняли после войны огромную страну. И ни разу я не слышал, чтобы они жаловались или винили кого-то в своих бедах. Их поколение заслуживает безмерного уважения.

В силу возраста, к сожалению, не всё из морали деда мы мотали на ус. Вернуть бы сейчас хоть один такой вечер да попить с ним чай в тепле и уюте…

Мертвое поле

– Парни, есть работенка, – обратился к нам вечером Дядя Бэ.

Мы оживились. В девятнадцать лет, будучи студентом, как-то неудобно просить у родителей деньги на сигареты и прочее. Поэтому на каникулах наша ватага охотно бралась за любые мелкие подработки.

– На третьем канале корейцы нанимают работников на плантацию. Они посадили весной лук, огурцы и капусту, теперь надо полоть грядки. Сами не справляются, ищут людей на подмогу. Денщина – пять рублей. Работа с восьми утра и до шести вечера, на обед можно уходить домой, расчет в конце дня.

В конце девяностых такой гонорар в нашем городке был неплохим подспорьем. Пачка сигарет стоила полтора рубля, бутылка пива примерно так же, литр браги – пара целковых.

К сельхозработам мы были приучены с детства. Любой из нас простой тяпкой мог прибить рыцаря с двуручным мечом или самурая с катаной.

В школьные годы каждое лето пацаны всей улицей на велосипедах отправлялись купаться на третий канал. Родители знали об этом и не запрещали. Расстояние от города до стихийного пляжа составляло три километра, вот почему водная артерия носила такое название. Иногда там собирались толпы по несколько десятков человек. Всем места хватало. Сам канал в ширину составлял примерно шесть и в глубину не больше двух метров. Вода была мутная, но проточная. Ее охотно брали на полив владельцы сельхозугодий на всем протяжении канала.

Утром следующего дня мы приступили к работе.

Корейцы поразили своим трудолюбием и неприхотливостью. Они жили в шалашах, которые поставили в лесополосе возле канала. Готовили на костре, питьевую воду привозили раз в неделю из города в больших баках. Ездили на древнем «пассате», который выглядел, как после залпа «Катюши». Мылись в канале, но аккуратно собирали редкую дождевую воду в специальные емкости. Далее ее заливали в бак на крыше хлипкого душа.

И что совершенно восхитило нас, аборигенов, – как смогли несколько простых работяг оживить наглухо убитое поле. Всем в городе было ясно, что бедняг подло обманули. Квадрат площадью в двадцать гектаров несколько лет нещадно засевался подсолнухом, в результате земля становилась все менее и менее плодородной. В последний год это поле вообще никто не взял, и на нем не взошли даже сорняки. Его владельцем числилось учебное хозяйство местного сельхозтехникума. Видимо, растениеводство там не котировалось, и бедную землю сдавали в аренду кому угодно.

Корейцы были неместными и не могли знать, что им подсунули кота в мешке. Поэтому они добросовестно засеяли поле луком, огурцами и капустой. Спустя время ребята догадались, что к чему,