Дефект всемогущества - Фёдор Михайлович Шилов

выбросил. Заходил на чердак, а они – с запахом Троицы! Троица прошлого года нашей размолвкой провоняла… А ты мне вроде как праздник вернула! Вот и давай веники заготовим, пусть опять праздником пахнут!

Галя на «Светочку» уже не обращала внимания. Не поправляла. А Евгений со вчерашнего дня всё чаще её чужим именем называл. Иногда извинялся, а иногда – как сейчас – дальше говорил.

Так шли они в ближайший лесок по просёлочной дороге и болтали о том о сём. Больше, конечно, о состоявшейся ссоре. Хотелось Евгению обсудить наболевшее, выговориться. А кому? Не Алевтине же, которая память о Светке из дому выгнала, едва сама заселилась.

– Женечка, не злись, но не будет же твоя дочь играть в старые игры и носить подростковые вещи!

Вроде всё по делу сказано, надо старые вещи из дома вынести, но Евгению не по себе стало от того, как Алевтина Светины следы в доме затирает.

– А зачем позволяли? – спросила Галя.

– Да вроде ж всё верно: сам Алевтину позвал, сам Свету выгнал. Понимаешь, не бывает случайных результатов опыта. Если ты по глупости смешаешь какие-то реактивы, бесполезно кричать: куда ты прёшь, чёртова пена, и откуда ты взялся, тошнотворный едкий дым? А ну-ка быстро возвращайтесь на свои места, я просто пошутил. Ну или не скажешь же взорвавшейся по твоей вине лаборатории: извини, я был не прав. Если уж рвануло, то рвануло. Сказать-то можно, только стен это не восстановит. И в отношениях так же: я взрослый мужик, должен был понимать, как слова мои отзовутся, чем поступок обернётся, но не предусмотрел, не подумал, рубанул сгоряча… Так оно всегда и происходит. Не подумаешь, несёшься лбом в дверь, даже не даёшь себе доли секунды осознать, что написано: тянуть на себя или толкать от себя. А перед каждым решением эту долю секунды надо себе давать непременно, тогда и шишек на лбу меньше станет… Прочитаешь надпись на двери, и она легко поддастся.

– Психологи бы это сформулировали в ёмкую формулу мышления по принципу «от себя – на себя», – прокомментировала Галя, – а я вот про лабораторию подумала: старую, конечно, не вернёшь, а вот новую на её месте построить можно! Позвоните Свете, пообщайтесь! Вот вы про колку дров говорили. Жизнь – она как эта самая колка! Попался сучок – махни топором посильнее, приложи усилия, переруби, а дальше коли остальные дрова. Да, непросто, конечно: и самому удобно встать, и топор правильно взять, и полено однажды должно всё-таки на трещину решиться! Но зато уж если перерубите обиду пополам, то всё – дальше проще. Вот, от вас заразилась этими деревенскими сравнениями!

Галя вдруг подумала: какой смысл всё это Евгению рассказывать? Он и сам понимает. А Светке примирение не нужно, ей повод для страданий подавай. Не станет она слушать ни про поленья, ни про лаборатории. Она своей внутренней потребностью в трауре живёт, больше ничем.

– А вот тебе ещё сравнение. Я тут недавно гвозди из досок вынимал… Вон берёза подходящая, – он махнул рукой, остановил тачку, —Хорошая вроде берёза, от дороги далеко, ветки низко, лист не порченный, не больной, можно срезать.

– Так что гвозди? – Галя тем временем надела матерчатые перчатки и покрыла голову платком, чтоб клещей не понахватать.

– А вот выдёргивал гвозди, – рассказывал Евгений, помогая перебраться Гале через небольшой овражек, – и в канистру их складывал в пластиковую… Пластмассиковую, как Света в детстве говорила. Нарадоваться не мог: какая канистра вместительная. Бросаю гвоздь, второй, десятый – принимает, будто бездонная. Сотый, двухсотый – всё жрёт, ненасытная. А потом один гвоздь в пластике дырочку проделал, за ним второй, третий, и вот уже сто проколов, – Евгений рассказывал, а сам секатором берёзовые ветки срезал и Гале на согнутые руки складывал. – А я так и кидал гвозди сверху, не замечал, что пластик повреждён. Канистру поднял – дно, как по перфорации, оторвалось, гвозди высыпались…

Он помолчал. То ли чтобы сообразить, к чему вообще про гвозди начал, то ли устал говорить. Гале показалось, что он запыхался.

– Это я к тому, что у людей, вероятно, так же. Бросаешь им в душу слово колкое – одно, второе, третье. Вроде и терпят, а однажды – хоп, и донышко прочь! С этой точки зрения теперь отношения с соседями осмысляю. С Иваном и Алевтиной. По гвоздику, по гвоздику… «Сосед, колодец тут поставлю», «сосед, можно дровишки положу?», «заборчик чуть по твоей территории проведу», вещи Светочкины выброшенные… Всё это гвоздочки, которые в моей душе что-то пробивают, вот-вот рванёт канистра…

– Ой, дядь Жень, хорошо, что вы сами заговорили, – Галя трясла чёлкой, пытаясь отогнать назойливых комаров, но поняла, что головой не справится, дошла до тачки, уложила в неё срезанные ветки и стала разгонять надоедливый рой руками, пока дядя Женя новых веток не нарезал. – Я боялась, что мои сомнения насчёт порядочности семьи Оладьевых вам не понравятся, не впишутся, так сказать, в вашу теорию, что все люди хорошие. А они точно не хорошие, дядь Жень, и со Светкой вас нарочно поссорили, и в доверие к вам втёрлись… Когда вы Алевтину женой назвали, я аж вздрогнула. Дядь Жень, вы можете мне пообещать, что не станете на ней жениться? И что со Светкой поговорите пообещайте, ладно? Ей сейчас поддержка нужна, – Галя усмехнулась,– ей всегда поддержка нужна, а после развода особенно.

Про развод Евгений от Гали уже знал. Денег иногда через неё Светочке на карточку переводил, хотя жил небогато: по-прежнему случайными заработками пробавлялся в ближайшем городке. И всё же без раздумий счёт ради дочери опустошал подчистую.

Надо сказать, что Света и к Валере до сих пор за деньгами не стеснялась обращаться. Работать так никуда и не устроилась. Но к чему сейчас обсуждать моральный облик двоюродной сестры? Галя была готова её до старости содержать, лишь бы восстановился мир и всё стало, как прежде.

– Обещаю, Светочка, обещаю. Позвоню и поговорю.

– И что любите её – скажите непременно! Алевтине не верьте, ненатуральная она какая-то, лживая…

Галя тогда ещё добавила слово «мутная».

Побродили они в тот выходной с дядей Женей по участку да ещё пофилософствовали.

– Вот, – говорил Евгений, – крыжовник посадил, бесшипный. Легко собирать.

– А не должен быть крыжовник бесшипным! И роза не должна! – парировала Галочка. – Это прям мечта человеческая: пусть всё вокруг будет голое, ровное, доступное, беззащитное, чтобы подошёл и сожрал на раз! Так и животных без зубов и когтей выпускать начнут, чтоб не кусались и не царапались! И у человека отберут право огрызнуться! А всю жизнь хорошим не проживёшь, это даже ненормально – всю жизнь быть для других съедобным