Назови меня по имени - Ольга Николаевна Аникина

Маша обходила все комнаты, одну за другой, и только в прадедушкин кабинет она боялась заглядывать. Хозяин кабинета мог приметить беглянку и укоризненно поглядеть на неё с портрета, специально, чтобы Маше сделалось стыдно.

На поездку туда и обратно уходило три часа. Когда девочка приехала на дачу в третий раз, тайну соблюсти не удалось: её засекла соседка тётя Лида. Окна детской в доме Иртышовых выходили как раз на сторону тёти-Лидиного участка.

Соседка жила в Репино даже зимой. Она слыла человеком тактичным; прежде чем потревожить Машину маму, она хорошенько проследила за окнами иртышовского дома. Потом тётя Лида добежала до станции и позвонила в Ленинград – окончательно убедившись, что Маша всё время находилась на даче одна, без взрослых.

Дома девочку встретили во всеоружии. Если в прошлые разы Алька не заложила Машу-прогульщицу, то теперь обеим сестрам досталось от матери по первое число. Младшей – за то, что посмела самовольничать, а старшей – что не уследила за ребёнком, которого должна была опекать.

– И слышать ничего не желаю! – бушевала Ираида Михайловна. – В четверг пойдёшь к Фаине Теодоровне извиняться за прогулы. Только попробуй пропустить хотя бы одно занятие! У меня уплачено за полгода вперёд. Я тебе Рокфеллер, что ли?

Маша замолчала, погасла. После смерти бабушки они с Алькой одновременно бросили занятия музыкой, и в тот раз их демарш прошёл незамеченным. А сейчас мать была настроена решительно. Ираида Михайловна считала, что танцевальное искусство разовьёт в её дочерях мягкость, женственность и умение общаться с противоположным полом. Все перечисленные качества Ираида Михайловна ценила чрезвычайно высоко.

Ираида Михайловна выросла в семье, где степень удачливости женщины измерялась статусом, который занимал её муж. Отец Машиной матери был большим начальником в местном райкоме, и, пока этот райком не разогнали в восьмидесятых, а деда не хватил удар, жизнь Ираиды Михайловны текла легко и безоблачно. В юности мама даже ездила по райкомовской путёвке за границу, в Болгарию, и там – это была строжайшая тайна, о которой знали все вокруг, – в Ираиду Михайловну влюбился какой-то болгарский студент, но девушка ответила, как и положено было комсомолке, – отказом.

Бывшая супруга профессора Иртышова слыла очень красивой женщиной. В молодости её фигура напоминала классические песочные часы, и, когда Ираида Михайловна по случаю какого-нибудь праздника надевала силуэтное платье с открытыми плечами, все любовались её тонкой талией. В молодости Ираида Михайловна высветляла свои русые волосы в невозможный блонд, по моде семидесятых, – и укладывала в бабетту. У неё были длинные и густые ресницы; мама всегда красила их тушью, а каждую ресничку потом отдельно выводила иголочкой – процесс занимал бездну времени. Маша могла долго подглядывать, стоя за полуоткрытой дверью, следить за движением иголки и рассматривать золотую розу на тюбике туши.

Мамин фенотип по тайному генетическому каналу перешёл к Альке, только Алька получилась гораздо темнее матери. А вот Маша, наоборот, пошла в отцовскую породу: она взяла себе наследную мелкость черт и характерный, почти монголоидный разрез глаз. Ну и, конечно, никаких ресниц и никакой талии: стоя голая перед зеркалом в ванной, Маша была просто в отчаянии: как же так, что за несправедливость? Откуда этот плоский, почти ровный прямоугольник от плеча до бедра, где она, волшебная мамина Х-хромосома?

Ираиде Михайловне вовсе не хотелось, чтобы между её дочерьми возникали ссоры, зависть или ревность, хотя она прекрасно видела, что девочки растут совершенно разными. Алька была ей близка и понятна; поведение старшей дочери никогда не вызывало у Ираиды Михайловны никаких вопросов. А вот молчаливая Маша всё чаще разочаровывала мать и раздражала. Девчонка не умела объяснять свои поступки, отводила глаза, замыкалась в себе и – вот подумайте, до чего дошло! – начала сбегать из дома! Казалось, младшая что-то скрывает, за что-то мстит, может быть, за то, что Ираида Михайловна не сумела удержать отца? А может, дурной характер был заложен в ребёнка с самого рождения? Ираида Михайловна не разбиралась в педагогических тонкостях, ей и без Маши хватало забот. Ей просто нужно было, чтобы для всех окружающих семья Иртышовых, пусть даже неполная, выглядела достойной и счастливой. Ираиде Михайловне не хотелось, чтобы люди за её спиной говорили, что, дескать, одной девочкой она занимается, а другой – нет.

У директора школы она выяснила адрес руководительницы кружка и явилась к Фаине домой. Пришла она, конечно же, без предупреждения, но Фаина Теодоровна встретила её со всем светским гостеприимством.

Дома Фаина Теодоровна ходила в красивой длинной юбке и чёрном вязаном пуловере. Внешний вид хозяйки произвёл на Ираиду Михайловну глубокое впечатление.

– Ах, – ответила ей учительница. – Это просто старая театральная привычка. Знаете, когда к тебе домой в любой момент может прийти кто угодно, даже министр…

В ответ на вопрос матери бывшая артистка сказала с абсолютной убеждённостью:

– Ваша старшая дочь очень одарённая, она могла бы профессионально заниматься танцами.

И, поймав настороженный взгляд Ираиды Михайловны, тут же исправилась:

– Хотя, возможно, у девочки есть и другие таланты.

Такой вариант матери нравился гораздо больше.

– Что же касается вашей младшей дочери… – Фаина Теодоровна подыскивала нужное слово. – Сдержанная, скромная, благородная девочка. Немного скованная. В силу возраста ей пока трудно раскрепоститься в танце.

– Но вы же педагог, – настаивала мать. – Ваша задача – увлечь ребёнка, растрясти! Мне совершенно не нужно, чтобы одна моя дочь завидовала другой.

– Я могу трясти её сколько угодно, но… – задумчиво сказала Фаина Теодоровна, но вдруг перебила сама себя и пообещала: – Что ж, я попробую. Дайте мне немного времени.

Маша пришла в танцевальный зал после нескольких дней уговоров, и Фаина сразу же поставила её в пару с Костей Герциком, постоянным партнёром Аллы.

Алла как будто была уже в курсе происходящего. Она отдала Костю легко и щедро, даже улыбнулась Маше через плечо: дескать, не дрейфь, подруга. Уж лучше бы она вцепилась в своего парня зубами и когтями, подумала Маша. Девочке стало совершенно ясно, что мать с учительницей взялись за неё основательно и вряд ли теперь отвяжутся.

– Сегодня мы разучим особенный танец. Это будет немного свинг, немного линди-хоп, – сказала Фаина. – Его станцует любой, кто чувствует ритм. Вы можете расслабиться и не бояться делать даже самые дурацкие движения. Такие танцы сами по себе немного дурацкие, в этом и есть их прелесть.

Маша старалась слушать всё, что говорит Фаина, но сама думала только об одном: о Косте. На занятии партнёр и партнёрша стояли рядом. Маша смотрела в пол и от страха не могла поднять глаза.

Косте было