Назови меня по имени - Ольга Николаевна Аникина

четырнадцать, он с самого детства занимался настоящими бальными танцами, но что-то там у него не сложилось, и большой спорт пришлось оставить. Костя был худощавым, невысоким подростком. В зале мальчик смотрелся не ниже Альки, но, когда та вставала на каблуки, он проигрывал партнёрше несколько решающих сантиметров. С маленькой Машей дела обстояли совсем иначе, и Костя, казалось, ничуть не расстроился, что его поставили с другой, пусть даже менее опытной, партнёршей.

Он несколько раз улыбнулся Маше – снисходительно, как той показалось. Потом исправил какой-то её недочёт. От досады, неожиданно для себя самой, Маша повторила движение, и вышло хорошо. Мальчик снова улыбнулся и одобрительно кивнул. Идиот, считает меня малявкой, подумала Маша. «Ха, – злорадно повторяла она про себя, – в следующую среду я сюда точно не приду!»

Но «ужас» начался не на следующем уроке, а гораздо раньше.

– Костя и Манечка! – громко сказала учительница, когда дети уже собрались расходиться. – Задержитесь после занятия. Вы мне нужны на полчаса.

Алька подошла к Маше. Та была погружена в себя настолько, что не видела никого вокруг. Сестра легонько потрясла её за плечо.

– Я приду за тобой, – сказала она.

А потом отвела Машу в сторону и заправила ей за ухо прядь, выпавшую из причёски.

– Пока вас ещё не начали гонять, давай я тебе волосы по-новому заколю, – предложила Алька. – Наверх, как у меня. Хочешь?

– Отстань от моих волос, – нахмурилась Маша. – Я вообще их скоро обрежу.

Алька закрепила непослушную Машину прядь.

– Точно, – сказала она. – Давай вместе обрежем. И ты, и я, давай?

Маша недоверчиво посмотрела на неё и ничего не сказала. Потом повернулась к сестре спиной и с каменным выражением лица направилась туда, где её ждал Костя.

– Дети, – сказала Фаина Теодоровна, когда в зале остались только Маша и её партнёр, – я хочу сделать с вами одну штуку, которую мы в нашей группе ещё ни разу не делали. В каком-то смысле это будет хулиганство, и вы теперь мои сообщники. С чем вас и поздравляю.

Машу не слишком-то убедил тон учительницы, но она сделала вид, что внимательно слушает.

– Костя, – Фаина Теодоровна обратилась к мальчику, – это самая лёгкая партнёрша из двух старших групп. Если всё у вас пойдёт хорошо, с ней мы попробуем сделать эйр-степс и поддержку. Манечка, сколько ты весишь?

– Двадцать восемь с половиной, – буркнула Маша.

– Ого! – засмеялся Костя. – Да ты п-пушинка. Тебя ветром не сдувает?

– Сдувает. – Маша подняла на него колючий взгляд. – К следующему занятию меня точно отсюда сдует.

– Итак! – Фаина сделала вид, что ничего не слышала.

Словно дирижёр, она взмахнула руками и повернулась к Маше.

– Рок-н-ролл – это стиль жизни, – сказала она девочке. – Для тех, кто любит свободу, кто уходит из дома. В общем, для таких, как ты, моя дорогая.

Костя подал ей руку. Мальчик сделал шаг назад и настойчиво потянул Машу в свою сторону.

– Не падай на партнёра, ты не мадам рококо! – Фаина хлопнула в ладоши. – Ты современная, свободная! Рука пружинит, сопротивляется. Ну?

Маша снова шагнула и, закрыв глаза, попыталась собрать всё своё внимание на движении предплечья и локтя. Если немножко напрячь мышцы, рука действительно пружинила.

– Иди, куда тебя ведут! На свою территорию не пускай! – кричала Фаина. – Вот так. Так! Хорошо, давайте ещё раз.

И Костя снова подал ей руку.

Он видел, как девочка путается и краснеет. Фаина тоже всё прекрасно видела. Машина футболка через несколько минут заметно потемнела между лопатками и под мышками, и Маша, замирая, чувствовала: вот прямо сейчас вдоль позвоночника, в том самом месте, где лежит рука мальчика, по её спине течёт ещё одна горячая капля. Но, несмотря ни на что, рука спружинила, а ноги послушно шагнули туда, куда нужно. Через несколько минут учительница сказала, что она должна кому-то срочно позвонить, и ненадолго покинула зал.

– Т-ы сбегала из дома? – спросил Костя, когда они остались одни.

– Сбегала, – ответила Маша. – Если это можно так назвать.

– Офигеть, – присвистнул Костя. – А по те-бе и не скажешь.

– Чего не скажешь? – спросила Маша.

Она только сейчас заметила, что мальчик очень сильно заикается.

– Что ты такая. – Мальчик неловко улыбнулся, встал напротив и протянул руку. – Ладно. Давай лучше над шагами поработаем.

Светские беседы не были сильной стороной Кости Герцика.

На следующее занятие Маша пришла без малейших колебаний.

Непонятно, на что рассчитывала Фаина и понимала ли она, что первой недолгой тренировки будет достаточно для того, чтобы девочка влюбилась в своего партнёра. Эта влюблённость, наверное, стала самым ярким событием Машиной юности.

Страх исчез в тот самый момент, когда сквозь защитную завесу вдруг, вместо насмешки или глупой шутки, она услышала живую, человеческую речь, да ещё такую неловкую и неровную.

Удивительно: внутри неё всё оставалось по-прежнему; трепет от Костиных прикосновений никуда не девался, но теперь в трепете этом не было ничего стыдного. Ничто не сжигало изнутри и не заставляло опускать глаза. Всё, что казалось ей раньше гадким и низменным, всё, что выплывало в Машином воображении всякий раз, когда горячая волна страха прокатывалась по её телу, – всё это вдруг, как в сказке, ударилось оземь и превратилось во что-то совершенно иное. Непонятно откуда выплыла нежность и всё уравновесила, всё оправдала, она способна была всё излечить, всё затмить. В Машиной жизни установилась новая вершина: Костя.

В свою очередь, вершиной педагогического искусства Фаины стал тот самый линди-хоп в исполнении Иртышовой-младшей и Герцика, с элементами акробатики и двумя очень удачными поддержками.

Уже к майским праздникам танец их был совершенно готов. Маша всё ещё побаивалась поддержек, но в остальном, со слов Фаины, номер смотрелся прекрасно. Дело осталось за малым: сшить костюмы для финального выступления. Для Кости Фаина придумала образ денди конца тридцатых годов – бежевые брюки в тонкую полоску, жилет и пиджак, сшитые из ткани стрейч. Костя должен был появиться на сцене в плоской шляпе-канотье. Они долго репетировали игривый жест, которым партнёрша в начале танца срывала с его головы старомодный убор и бросала шляпу в зрительный зал.

Для Маши выбрали облегающий светлый вариант купальника с короткой юбкой-поясом. К этой юбке по нижнему краю нужно было пришить шесть или семь оборок – одну над другой, – чтобы лёгкая белая органза в крупный вишнёвый горох окутывала Машины бёдра и взлетала наверх при каждом прыжке или кружении.

Однажды, в начале мая, по возвращении с дополнительной репетиции, Маша с Костей завернули побродить по улицам («ненадолго, всего на пятнадцать минуточек!»). Напротив выхода со станции метро «Гостиный Двор» какая-то никому не известная группа наяривала старый