Лесные люди - Александр Анатольевич Стрекалин

Такой подход Степана не устраивал. Он не ждал, конечно, от жизни невероятных впечатлений, полагая, что безумные истории любви случаются только в кино, но и на жалкий компромисс: «женись – и будешь накормлен и обстиран», не соглашался, памятуя об ужасах своего неудачного брака. В общем – какой-то тупик.

16

В понедельник работали с опережением графика. Погода стояла как на заказ, местность возле карьера была заметно ровнее, деревья давно были спилены, резерв хоть и зарос невысокими подлеском, но был вполне проходим.

Во вторник вошли в карьер. Степан был доволен, хотя огромной радости не испытывал. Чувство неудовлетворения росло с каждым часом, и он не мог, поначалу, понять, почему. Потом догадался. Ещё день, два, ну три, может, неделя, и он закончит тут все дела, подпишет все документы и улетит обратно, а полотно, бригада, Михалыч, останутся здесь. Степан не часто находил друзей и уж точно не думал, что их так тяжело будет терять.

Укладывая последние клетки перед ангаром, рабочие всё чаще шутили, что в сопке расположен командный пункт, а карьер – для отвода глаз, и на самом деле здесь неподалёку спрятаны пусковые шахты межконтинентальных баллистических ракет, замаскированные под полянки. Степан этим байкам, конечно, не верил, но Михалыч утверждал, что по молодости такие слухи слышал неоднократно, да и военных раньше здесь было немало. Ещё он вспомнил, что в школе их возили на экскурсию на полигон, то ли танковый, то ли ещё какой, который впоследствии вроде и закрыли, но охранять не перестали, так как охота в тех местах запрещена круглый год, хотя никаких заповедников там нет. Степан ни с кем в споры не вступал, справедливо полагая, что им, местным, виднее.

Территория за ограждением была огромной, и, если бы не чаша карьера, здесь можно было устроить аэродром. Масштаб разработки поражал. Конечно, Степан, ещё со времён «Очевидного – невероятного» знал про кимберлитовые трубки в Якутии, но и здесь было на что посмотреть. Глубиной их карьер был метров пятьдесят, а диаметром – с километр. Грунт отсыпали здесь же – отсюда и сопка, а что там в сопке на самом деле – не его дело. Степану, как не специалисту, было не совсем понятно, что тут ещё можно было добывать, карьер казался «вылизанным» подчистую.

Вправо от основной ветки уходила другая, к гигантскому остову погрузочного терминала, пришедшего за десятилетия запустения в полную негодность. Её им ремонтировать не предлагали, да и не очень-то хотелось.

Странно, но почти никто из их бригады не пошёл поглазеть на эту махину вблизи, как они делали, обычно, стоило кому-то найти в тайге ржавый трактор, вросший в землю по самые ступицы. Обычно все собирались вокруг и гадали, что же в нём такого сломалось, отчего его нельзя было починить и пришлось бросить.

Прикрутив последние накладки, все вспомнили про спор начальства. Убедившись, что все в сборе, Михалыч скрылся в теплушке и почти сразу показался оттуда, неся перед собой ящик «Парламента». Важно установив его перед собравшимися, он обратился к Степану:

– Иногда, Стёп, проиграть спор в сто раз приятнее, чем его выиграть. Поэтому, если ты не против, я разливаю.

– Разливай, – разрешил Степан, приглашая всех «к столу». – Стаканчики есть?

– У нас всё есть. Лёха! – из толпы высунулся всё тот же скромный паренёк. «Видать, пошёл на повышение, подумал Степан, из вогула стал Лёхой» – Неси.

Кроме помидоров, хлеба, нарезанного сала и лука, Лёха принёс из теплушки коробку пластиковой посуды и принялся быстро наполнять стаканчики. «Вот это сервис» – подивился Степан, принимая и передавая их дальше. Быстро разлив, Лёха кивнул Михалычу, и тот, картинно утерев усы, обратился к Степану:

– Ну, шеф, скажи что-нибудь по такому случаю.

– Скажу… – Степан на секунду задумался. – Друзья. За то время, что я провёл здесь, я могу назвать так каждого из вас. Спасибо за всё. Я никогда вас не забуду. Надеюсь, и вы меня тоже. За вас!

Степан поднял стакан и посмотрел на лица людей, стоящих вокруг. И снова, как и несколько дней назад, он ощутил чувство родства с каждым из них. Теперь они были связаны настоящей мужской, потом и крепким табаком, водкой и матерком сплетённой дружбой. Степан до боли в ладонях ощутил это неуловимое ранее и вдруг осознанное чувство невероятной целостности. Он, Степан, любил свою работу, свою женщину, свою Родину, и обрёл, наконец, своё место в этом мире. Всё встало на свои места.

Боясь не справиться с волнением, Степан поднёс стакан к губам и сделал глоток. Сразу стало легче. Все выпили, закусили. С минуту похрустев нехитрой снедью, разлили по второму. Теперь слово взял Михалыч:

– Все молодцы, абсолютно, – он обвёл всех взглядом. – Но больше всех молодец наш шеф. Я думал, приедет к нам какой-нибудь мудак, а тут нормального мужика прислали. И работать с тобой, Стёп, приятно, и бухать. За тебя!

Степан был польщён. Остаток водки в стакане смыл грусть с его души. Всё когда-нибудь заканчивается, и пусть лучше заканчивается так, как сейчас. Да и отпуска ведь никто не отменял, можно и прилететь сюда на недельку, проведать Михалыча, Радика и Ольгу.

Когда ящик пошёл на убыль, Степан с Михалычем отошли в сторонку, дабы не смущать подчинённых своим присутствием. Не сговариваясь, пошли к терминалу. Молча дойдя до ржавого остова, присели на старый рельс, уходящий под могучую конструкцию, чтобы, вынырнув, метров через сто, упереться в насыпь тупичка. Михалыч привычно закурил.

– И что теперь? – спросил он, попутно доставая вляжку коньяка, заботливо припасённую во внутреннем кармане спецовки. Отхлебнул, и передал Степану.

– Теперь сдаём объект, подписываем бумаги, жмём заказчикам руки, и – всё, – ответил Степан, зная, что вопрос был не об этом.

Михалыч кивнул.

– Соскучился по дому?

– Да нет. По чему мне скучать? По тишине?

– А по ней?

– А по ней – да.

– Степан, ты это… – Михалыч заёрзал на рельсе, словно тот был холодным, или наоборот, горячим. – Ты позвони ей, обязательно. Тот разговор наш… Ты не думай, они не все такие. Я жене рассказал, так та наорала, и сказала, что, если женщина полюбит, на она на многое способна, просто сроки у вас были больно сжатые…

Метафора Михалыча Степану понравилась. Если сроки подживают, то тут не до прелюдий. А цветы могут быть и потом, как и всё остальное.

– Спасибо, – Степан похлопал друга по плечу. – Прямо гора с