Вы – несчастная любовь фюрера - Жан-Ноэль Оренго

Не важно, в чем тут дело, но архитектор оскорблен, ужасно оскорблен сухим отказом вождя. Тридцать лет спустя его боль по-прежнему прорывается в тексте, изложенном на бумаге. Он чувствует себя покинутым и бросается вперед, чтобы уйти первым. Он ведет себя как человек, угрожающий партнеру самоубийством. Пишет мелодраматичное письмо, где заявляет, что покидает все должности, чтобы целиком посвятить себя строительству монументальных зданий в Берлине и Нюрнберге. А по завершении работ снова станет обычным архитектором, выполняющим частные заказы.

Вождь отвечает, что он совершенно прав, это прекрасное решение и Шпеер может увольняться. Он хочет уйти? Пусть уходит, дверь нараспашку! Архитектор уязвлен.

В любом случае времена изменились. С первого сентября 1939 года архитектура перестала быть приоритетом. Ремилитаризация в 1936 году Рейнской области, аннексия Австрии в 1938 году, аннексия немецкоязычных районов Чехословакии и ее расчленение в том же году – ничто из этого не развязало войну с англичанами и французами. Ее развязало вторжение в Польшу первого сентября 1939 года.

Архитектору тридцать четыре года. Он еще молод, но его отношения с вождем состарились. Оскорбления, нанесенные фюрером своему молодому архитектору, всего лишь результат неизбежного процесса старения. Они знакомы уже шесть лет, считая с неожиданного приглашения на обед, если забыть о первом визите Шпеера со своими проектами к вождю, разбирающему револьвер. Теперь револьвер идеально смазан. Дуло, барабан, спусковой крючок, курок, рукоятка на своих местах. Архитектура больше не приоритет, что бы ни утверждал вождь. Архитектору это отлично известно.

Охлаждение

(1940–1945)

33

Июнь 1940 – апрель 1945

28 июня 1940 года. На рассвете в северной части парижского неба «Фокке-Вульф–200» слегка наклоняется и в иллюминаторах возникает французская столица, ее памятники и бульвары. Это четырехмоторный самолет с большим радиусом действия, изначально заказанный «Люфтганзой» для дальних рейсов, даже в Нью-Йорк и Токио. Его по-свойски называют «Кондор». Несколько кардинальных модификаций могли бы преобразовать его в честный стратегический бомбардировщик, уносящий на борту несколько тонн бомб за тысячи километров, но вождь не верит в массированные бомбардировки, как и в длительную войну. Он верит в блицкриг, молниеносную войну, в которой противника уничтожают танки, а также средние и легкие бомбардировщики. И действительно, Франция побеждена, а Великобритания потеряла всю боевую технику, размещенную на французской территории. Для этого хватило шести недель. Половина сезона в противоположность четырем годам, трем месяцам и нескольким дням в прошлой войне. Этот «Фокке-Вульф» – личный самолет фюрера, который готовится посетить самый красивый город мира в компании нескольких избранных художников. Его сопровождают Арно Брекер и Герман Гислер. Альберт Шпеер тоже на борту. На рассвете «Кондор» приземляется в Ле-Бурже.

23 апреля 1945 года. «Физелер–156» пролетает на очень низкой высоте над западной частью Берлина. Его фамильярно называют «Шторх», «Аист». На борту архитектор. Впрочем, после 1942 года он больше не архитектор. Он рейхсминистр вооружения и военного производства. Он видит дым, обрушившиеся крыши, искалеченные фасады. Рассматривает безобразные последствия массированных бомбардировок зданий, от которых захватывает дух, искореженные формы, цепляющие наметанный глаз специалиста. Оценивает внешнее воздействие налетов бомбардировщиков дальнего действия, четырехмоторных самолетов, способных унести на борту за тысячи километров несколько тонн бомб, а потом вернуться на свои аэродромы, и так день и ночь продолжать усилия по интенсивному, бесконечному, завораживающе кошмарному разрушению, сводящему с ума. Немцы так и не смогли создать эффективный стратегический бомбардировщик. Слишком поздно взялись за дело. Результаты поражают. Города рейха лежат в руинах. Столица стерта с лица Земли. Ничто не соответствует описанной Шпеером теории. Конечно, разбомбленные жилые дома и памятники не были построены в соответствии с положениями его теории руин, определяющей физику статических объектов. Это правда. Правда и то, что разрушительная сила бомбы, произведенной в 1945 году, несоизмерима с силой бомбы производства 1934 года. Тогда он, как настоящий немецкий романтик, мечтал возвести дом, заложив в конструкцию его будущее разрушение. Правда и то, что на сваленных колоннах и искалеченных стенах пока не вырос красивый плющ. И правда, что эта теория, как большинство теорий, абсурдна, что это всего лишь концепция, идея, смутное интеллектуальное желание, утопия, и переход к ее реализации стал бы катастрофой, насилием над пространством, предпринятым архитектором, назначенным министром вооружения. А еще правда, что эта концепция, эта идея терзает его в маленьком самолетике, несопоставимом по размеру с самолетами 683-м «Авро-Ланкастером» и «Либерейтором» Б–24, три последних года обращающих Берлин и другие города Германии в груду камней.

Правда. Объявить ее сегодня фюреру, а завтра союзникам. Насколько полно можно ее раскрыть? Он давно понимает, что война проиграна. Знает, что Германия вела эту войну непривычными методами и потерпела поражение. Нет слов для описания того, как Германия вела эту войну, и ему это тоже уже какое-то время известно. Он знает, что это известно и русским, и американцам, и англичанам, и они этого не простят. И еще он уверен в том, что эта война, не похожая ни на какую другую, станет для него ключевым событием из-за реакции тех, кто сокрушил Германию. Союзники не удовольствуются победой, сравнимой с успехом 1918 года. Это нереально из-за того, что творила Германия в нынешней войне. Он также знает, что историю пишут победители. Это банальное последствие победы. Он думает об этом и, можно не сомневаться, старается представить себе, в каком виде история сохранит роль Германии и немцев в этой войне и, соответственно, его, Альберта Шпеера, роль. Все члены ближнего круга в той или иной мере размышляют об этом. Во время бесконечных отупляющих ужинов с вождем в Бергхофе или рейхсканцелярии они часто высокопарно и мелодраматично вспоминали великих людей прошлого, и потому знают, кто пишет историю. В особенности после того, как поняли, что война проиграна. Они постоянно утверждали в своих выступлениях и обличительных речах, что пишут историю с позиции Германии арийских корней. Они заявляли это публично, что подтверждается горой документов, выпущенных их чиновниками. Впрочем, уже много месяцев эти документы усердно сжигают, стирая чудовищные следы их преступлений. При этом они понимают, что следы действительно чудовищны, и полностью отдают себе отчет в том, что участвовали в безумной авантюре практически на всех завоеванных территориях, особенно в Польше. Война проиграна, и министр хочет встретиться с вождем в последний раз, несмотря на протесты его окружения и на их взаимное отдаление последних лет. Это сильнее его. «Аист» садится на бульваре Унтер-ден-Линден.

28 июня 1940 года. Вождь со