Твой рай - Джехи Лим

решение изменить человеку, которого она прочила себе в мужья? Она покинула отчий дом в восемнадцать, чтобы выйти замуж. Как, ради всего святого, ей было вернуться? Сангхак подумал, что у нее не было другого способа остановить Наен, кроме как пожертвовать себя ему, более старому. Только тогда Сангхак понял ее решение до конца. Даже после того, как их связали узами брака, он не мог сблизиться с ней. Он хотел, но при мысли о Чансоке каменел, потому что это было все равно что согрешить против собственного брата.

Сангхак все пытался понять чувства Канхи, лежа рядом с Тэхо и Хоном. Затем ненадолго заснул.

– Хен, просыпайся.

Он услышал настойчивый голос Тэхо и открыл глаза. Как долго он спал? Мужчина оглядел тускло освещенную комнату: ранний утренний воздух, проникающий через окно, коснулся лица. Его внимание привлек вид Тэхо, сидящего рядом с Хоном.

– Ты не спал всю ночь? – спросил Сангхак, вставая.

– Этот человек… Только что ушел.

Голос Тэхо был спокоен. Сангхак какое-то время сидел молча, как будто до него не дошло, о чем Тэхо говорит. Обстановка в комнате постепенно становилась различимее в лучах утреннего солнца.

Когда дождь, который шел целый день, прекратился, в открытое окно подул холодный ветер. В лагере было темно и тихо, лишь изредка доносился лай. Сангхак аккуратно сложил снятую одежду в угол комнаты. Его внимание привлекла фигура Канхи, лежащей в темноте. Что она сейчас чувствует? Сангхак твердо пообещал себе, что, если она отвергнет его, он откроет дверь и уйдет, не сказав ни слова, но не мог успокоить сердце, которое билось как сумасшедшее.

Он осторожно лег рядом с Канхи. Мягкая, теплая кожа коснулась его тела. Ее густые волосы, казалось, пахли свежесрезанным сахарным тростником. Сангхак на мгновение закрыл глаза и сделал вдох. По сравнению с мягкой кожей Канхи его руки были страшно шершавыми и грубыми, поэтому ему приходилось быть осторожным. Его покрывали шрамы от ножа или топора, полученные при рубке девственного леса. Сангхак на мгновение отдернул руку и коротко вздохнул. Извинился за свои грубые руки, но в ответ Канхи промолчала. Сангхак был благодарен за это.

Запах плюмерии, принесенный ветром, наполнил комнату. Сангхак задрожал, чувствуя, что его затягивает куда-то во тьму. Тяжелые и жесткие струны, оплетшие его тело и разум, казалось, постепенно ослабевали одна за другой и растворялись в воздухе. Затем он увидел мальчика, бегущего по полю. Лицо мальчика было знакомым. Возможно, это был он сам в детстве, полный мечтаний. Мальчик вприпрыжку скакал по широкой равнине, и конца ей не было видно.

* * *

Чпок! Когда острый кончик ножа коснулся фрукта, папайя раскололась пополам. Внутри она была алой, как спелая хурма. Разрезанный пополам плод был полон семян. Черных влажных семян, похожих на птичьи глазки.

– Как лягушачье яйцо.

Удивительно, что этот маленький плод хранил в себе так много семечек. Сангхак осторожно достал их ложкой.

– На ферме их скрещивают с лимонами, поэтому должно быть сладко. Это не та папайя, которую невозможно есть из-за запаха тухлятины.

– То есть эту есть можно?

Я вспомнила случай, когда Сунре засунула мне в рот кусочек папайи.

– Сперва ты должна разрезать ее пополам, потом вынимай семена и ешь. Цветом похоже на хурму, которая растет в Чосоне, верно? Говорят, что, если высушить их на солнце, будет один в один.

Я зачерпнула ложкой немного папайи и положила в рот. Слабый аромат фруктов и цветов защекотал мне нос и мягко растаял во рту. Сушить папайю, словно хурму… Умные ребята живут тут, на Пхова.

Сунре исчезла. Ее никто не видел уже три дня. Когда Хван сказал, что видел, как она ехала на трамвае в Гонолулу, люди в лагере перешептывались, что она не вернется. Некоторое время все собирались и обсуждали Сунре, но со временем все меньше и меньше людей интересовалось ее местонахождением. Вот так она и исчезла, оставив о себе славу женщины, унесшей в могилу разом двоих мужчин. Я не могла поверить в то, что говорили злые языки, и несколько раз открывала дверь комнаты, где она жила. Одежда покойного мужа Сунре и ее самой до сих пор висела на стене. Две подушки тоже словно ждали своих хозяев.

Однажды я приготовила ужин и понесла ей. Это было за день до ее исчезновения. Иссушенные запястья Сунре, когда она зачерпывала рис, выглядели в тот день еще тоньше, чем обычно. Она съела рис, даже не прикоснувшись к гарнирам. Я подумала, что она ест, только чтобы глотать вместе с рисом слезы. Лицо Сунре заметно осунулось. Я, в отличие от других, не смогла сказать ей что-то вроде «забудь, все пройдет». Я надеялась, что она отпустит свою печаль и вернется к жизни, но, кажется, это было легче сказать, чем сделать.

Всякий раз, когда я чувствовала грусть, думая о Сунре, я вспоминала папайю. Потом, как ни странно, мне стало легче. Па-па-па-па… Мне казалось, что я чувствую привкус зеленой травы на кончиках губ. Ясные глаза Сунре сверкали перед моим мысленным взором. Она была первым человеком, с которым я подружилась, когда приехала в «Лагерь девять». Я надеялась лишь, что, где бы она ни находилась, она жива.

Хило – край возможностей

О Чансок снял солнцезащитные очки и спустился с парома. Как только он ступил на землю, морская болезнь исчезла, будто и не бывало. Все его тело было липким, и ему хотелось немедленно прыгнуть в морскую воду. Даже не думая о том, чтобы вытереть пот с затылка, он с тревогой взглянул на судно, с которого только сошел. Мысль возвратиться в Гонолулу, закончив с делами, заранее пугала. День был особенно тяжел. Его укачало по пути сюда. Ветер так сильно раскачивал корабль, что четырнадцатичасовое путешествие на Гонолулу казалось не просто утомительным, а мучительным.

Это был его второй визит на Хило. Хило был самым крупным островом Гавайского архипелага, состоящего в общей сложности из восьми островов. Официальное название острова было Гавайи, но его также называли Хило или Кхона. В сравнении с Оаху, самым процветающим островом архипелага, на Хило было много крупных плантаций по выращиванию кофе и макадамии. Корейских рабочих здесь было больше, чем на Оаху, и корейская община была очень деятельной.

Чансок приехал в Хило в поисках идей по развитию бизнеса. Накопив немало денег в магазине одежды, он отправился на поиски других ниш. Его заинтриговали слова Чхве Киуна, преуспевшего в гостиничном бизнесе в Гонолулу. Тот часто говорил, что Хило –