Тише - Кейт Максвелл

прощает недостатков фигуры. Обвисший живот, дряблые бедра… Я похожа на женщин, изображенных на снимках «до» в рекламе средства для похудения. Смогу ли я когда-нибудь вновь носить деловые костюмы, одежду на пуговицах и молниях? Вот и еще один повод для мотивации! Выкапываю из-под груды обуви внизу шкафа давно забытые кроссовки, чищу зубы, бросаю напоследок беглый взгляд на Эша и тихонько закрываю за собой дверь. В голове крутится утешительная мантра: это пойдет на пользу не только мне, но и ему, – в особенности нашему психическому здоровью.

Я иду по дороге быстрым шагом, энергично размахивая руками вперед-назад в попытке разогнать жировые отложения, которые накопились за долгие месяцы без тренировок. Жду, когда меня начнут одолевать угрызения совести. Но ничего подобного не происходит. И почему я не делала этого раньше? Ведь моя кратковременная отлучка никак не повредила бы Эшу, мирно спящему в Моисеевой корзине! Сидеть он пока не умеет, самостоятельно выбираться из люльки – тем более. Даже переворачиваться еще не научился. Так что его жизни ничего не угрожает.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не перейти на бег – не в этот раз. Быстрая ходьба и без того поднимет мне давление. Пыхтя как паровоз, я прохожу мимо магазинчика в конце улицы, мимо паба… На душе немного тревожно: не дай бог какая-нибудь любопытная старушенция выглянет из-за занавески и заметит, что я она, без коляски. К счастью, никто меня не останавливает.

Через десять минут после выхода из дома я поворачиваю назад и, приближаясь к магазинчику, вспоминаю, что у меня кончился кофе.

– Добрый день, – говорит парень за прилавком, – вы сегодня без малыша?

– Моя сестра за ним присматривает, – зачем-то вру я. – И ей позарез нужен кофеин.

– Ясно.

Чувствую, что краснею: вот и угрызения совести!

– А знаете, – говорю я, – не надо кофе. Извините!

Кладу упаковку обратно на полку и выхожу на улицу. Колокольчик на двери тревожно звенит на прощание, словно предвещая беду.

Я мчусь галопом оставшиеся пятьдесят ярдов до квартиры, молясь, чтобы по дороге не встретился никто из соседей, взлетаю по лестнице, перескакивая через две ступеньки, прислушиваюсь, не доносится ли из-за двери тонкий пронзительный визг, и поворачиваю ключ в замке.

В квартире ни звука. Я иду на цыпочках в спальню, пытаясь разглядеть в полумраке плетеную люльку. Господи, да где же она? Тут вспоминаю, что переставила ее с кровати на пол. Опускаюсь на корточки и заглядываю внутрь. На фоне белой пеленки розовеет пухлая щечка Эша. Его грудь мерно поднимается и опускается.

Первая одиночная вылазка меня только раззадоривает. В памяти упрямо всплывают воспоминания о пробежках вдоль Ист-Ривер, о звуках просыпающегося города, о чувстве дискомфорта в первые двадцать минут, которое улетучивается, как только находишь удобный темп.

Как и следовало ожидать, мои опасения подтверждаются. После сонного марафона предыдущей ночи Эш вспоминает, что он не подросток, а всего-навсего младенец, и возвращается к своему привычному режиму. На следующее утро я чувствую себя уставшей, но относительно бодрой. И намерена использовать остатки вчерашней энергии по максимуму.

Я выйду из дома всего на полчасика, не больше.

Этого будет достаточно, чтобы добежать до холма, на вершине которого я недавно стояла с группой мамочек, щурясь в камеру от слепящих лучей зимнего солнца, и обратно.

Этого будет достаточно, чтобы ощутить дыхание ветра на лице и шорох подошв по бетонным дорожкам, перепрыгивая через лабрадуделей и кокапу[21], слушая разговоры пенсионеров и мамочек с колясками. Чтобы наконец почувствовать себя частью города, а не жалкой отшельницей.

Я закрываю за собой дверь и выскальзываю на улицу. Небо затянуто белой пеленой, но кое-где виднеются многообещающие незабудковые проплешины. В этот раз я сразу перехожу на бег, однако первые десять минут держусь на первой скорости. Все-таки приятно для разнообразия двигаться быстрее обычного пешехода! Правда, немного странно, опуская глаза, видеть свои плотно обтянутые серыми легинсами бедра – левое-правое, левое-правое; а над ними – колышущийся живот. Миновав ворота парка, за которыми начинается извилистая тропинка наверх, я чувствую прилив энергии и, к с своему восторгу, взбегаю на вершину холма без единой остановки.

Время на телефоне – девять тридцать. Значит, успею немного перевести дух. Внизу раскинулась долина небоскребов, и я выхватываю взглядом знакомые силуэты, словно мелькающие в толпе лица старых друзей: на переднем плане – построенный в пятидесятых квартал жилых высоток; далеко на востоке – сверкающий ромбовидными гранями фаллос[22] и гигантский осколок стекла[23]; в центре – молодая поросль зданий, над которыми нависают краны, точно заботливые родители, страхующие первые шаги своих малышей.

По закону подлости, едва начав спускаться с горы, я вдруг чувствую между ног какую-то влагу. Сначала теряюсь в догадках. Что бы это могло быть? В туалет меня пока не тянет. Скорее всего, вернулись месячные. Или послеродовые кровянистые выделения, которые первое время лились из меня потоком, а затем стали постепенно сходить на нет.

Показалось, упрямо думаю я и усилием воли переключаю внимание на ветвистые деревья, обрамляющие тропинку, продолжая наслаждаться прогулкой. Но когда прохожу мимо двух женщин чуть за сорок, с увеличенными губами и фарфоровыми скулами, замечаю их устремленный на мой пах взгляд. Обернувшись, вижу ухмылки, прикрытые холеными руками.

В туалетах у подножия холма воняет застарелой мочой. Я смотрю в зеркало и ахаю. На светло-серых легинсах в районе паха красуется темное пятно. Услышав шаги, я успеваю юркнуть в кабинку и закрыть дверь. Горькие слезы наворачиваются на глаза. За что мне такое наказание? Неужели за то, что оставила спящего ребенка в уютной безопасной люльке, из которой он все равно бы не выбрался?

Я снимаю футболку и завязываю ее на талии, драпируя мокрое пятно рукавами. Вновь смотрю в зеркало. Так-то лучше. Затем со всех ног несусь домой, уже другой дорогой.

Едва открыв входную дверь, слышу голоса. Соседи снизу! И тут слышу детский плач. Правда, этот пронзительный звук совсем не похож на голос Эша. Так звучит пытка, ужас, конец света.

Я в мгновение ока взлетаю вверх по лестнице.

– Он кричит на весь дом минут десять без остановки, – сообщает соседка.

– Странно… Когда я выходила, он крепко спал. – Трясущимися руками вставляю ключ в замочную скважину.

– Мы слышали, как хлопнула ваша дверь. Уже хотели звонить в полицию, – говорит сосед.

– Я только выскочила за молоком, – в отчаянии лепечу я. Голос предательски дрожит.

Мужчина и женщина смотрят на мои пустые руки.

– Деньги забыла, – добавляю я.

Проклятая дверь наконец открывается.

– Теперь все в порядке, – говорю я. – Спасибо за помощь!

– Вы