Фантом Я - Ольга Устинова

на солнышко. Свежий воздух не помешает. И тут вспоминаю про йоговскую дыхалку, которая когда-то спасла мне жизнь. Однажды я в таком состоянии резанул себе по венам. Тогда еще я жил в коммуналке. Соседка сунула нос в ванную комнату, обнаружила кровь и позвонила в милицию. Я задыхался, и санитар сказал: «Ты можешь дышать на желудок?» Это меня спасло. Ко мне медленно вернулось сознание и желание жить.

Ну что же, будем дышать на желудок.

Парк красив поднебесной красотой. Вообще-то к моему плохому настрою еще и синдром уик-энда примешался. Не с кем пообщаться, не от кого зарядиться.

Я упрямо дышу желудком. Заодно затягиваю в себя красоту парковских роз в розарии. Мне не хватает сына. Вот кто мог бы сейчас вернуть меня к жизни. Одним своим присутствием. Вот чья энергия дарит мне вторую жизнь. Но я не могу никак до него дозвониться. Он знает, что я звоню, и не отвечает обратным звонком. Доводит меня до накала и энергетического голодания. Но сегодня воскресенье — день, когда я точно знаю, что он на работе.

Послонявшись по квартире до полного изнеможения, я схватил телефон и дрожащими пальцами (волнуюсь как мальчишка) начал набирать его рабочий номер. Ответил управляющий. Затем подошло мое возлюбленное чадо, чтобы сказать: «Я занят. Говори что тебе надо». И я сказал правду: «Я просто хочу знать, когда ты придешь». Ответ был: «Наверно, сегодня».

Это словцо «наверно» действует на меня убийственно. Это значит, что я могу прождать весь день, дойдя к вечеру до изнеможения, и, в конце концов, пасть, усталый, на диван и отключиться, не дождавшись, в ночь.

Я прошу, терпеливо до робости: «Все-таки позвони, если ты не сможешь прийти». Ответ: «Постараюсь».

«Хорошо», говорю, «I love you». Ответ: «I love you. Пока».

Я прыгнул из огня в полымя. Теперь на мне новая пытка — пытка ожиданием. И, вполне мозможно, бесплодным.

Я иду в магазин. Покупаю его любимую рыбу, помидоры царской величины и легкое вино «Сангрия». Ибо без «Сангрии» мне не выдержать этой пытки ожиданием.

Было двенадцать часов дня. Мне оставалось ждать весь день и весь вечер. «Сангрия», как ни странно, оказала на меня обратное ожидаемому действие. Я чувствовал, что падаю вниз, и прежде чем коснусь дна мне предстоит вынести этот полет.

Посмотрел «Герой нашего времени» по телевизору, но так и не отвлекся. Становилось все хуже и хуже. Под ложечкой сосала тревога: «за-чем-жить, за-чем-жить, за-чем-жить». Это означало, что мой энергозапас подходил к концу. Я чувствовал себя ныряльщиком, у которого в баллоне кончился кислород. Часы показывали четыре часа дня. Всего лишь. Чтение в меня не лезло. Перед глазами вспыхивали энергозаряды темных тонов. Негативная энергия плясала смертный танец.

Где-то в десять вечера я очнулся в кресле у телевизора. Меня теребил за рукав тишотки мой долгожданный сын. Оказывается, ему надо было поменять мой Интернет с компании «Cable» на компанию «Verizone», что было бы дешевле, и я был на пути у проводов, растянутых по комнате.

Изможденный ожиданием, я послушно поплелся в гостиную, улегся на свою софу и снова вырубился.

Где-то в двенадцать меня разбудил сынуля, не окончивший работу, желая попрощаться. В коридоре и офисе висели провода. Он не успел закончить дело.

Плохо помню — кажется мы поцеловались и расстались. И снова я в неизвестности, когда он придет заканчивать начатое. Рыба для ужина так и осталась лежать в холодильнике.

Наутро пришло возбуждение. Я пытался полежать на софе, но в конце концов вскакивал и снова начинал искать для себя место успокоения. Так я перевалил за полдень. И тут мой взгляд случайно коснулся книжной полки. Вернее, лежавшей на ней книги-справочника американских издательств. Как она туда попала? Почему я ни разу ее не прочитал? Кто мог мне ее подсунуть?

Мое возбуждение росло. Мне хотелось швырять предметы. Мне хотелось плакать. Мне хотелось выпрыгнуть в окошко. Я был во власти новой идеи.

Я врубился в этот справочник как в роман, отмечая карандашом на полях его, какие из издательств я мог бы попробовать для своих рукописей, переведенных на английский. Одно издательство просто поселилось во мне как наилучший выбор. Но со вчерашнего дня я оказался без всемогущего Интернета, отрезанный от связи с издательствами и от электронной почты.

Дитя, на мои попытки с ним связаться, отвечал холодными отрывочными фразами, означавшими одно: отстань, старый дурак, у меня не получилось.

Тогда я сам позвонил в «Verizone» с просьбой разобраться, что он там натворил с проводами. Их отдел Интернета назначил мне день прихода техников, но в назначенный срок никто не появился. Я повторил вызов. Никто не пришел опять. Компания оказалась дерьмовой.

Я тонул в негативизме моего потомка и пробудившемся моем собственном. Его бомбардировка меня изничтожала. Я снова заболевал.

Были праздники. Thanksgiving. Я не пошел никуда отпраздновать. У меня не было сил. Я добирался до ликерного магазина, покупал бутылку сухого белого и тянул ее весь день. Так я провел четыре дня праздничных.

И тут позвонило мое дите, отлично понимавшее, что мне не справиться с телефонными компаниями, и сообщило мне, что технари обещают прийти в пятницу на следующей неделе.

Это существо звучало доброжелательно. Похоже, что он дал мне время помучиться в наказание за то, что я вмешался в это дело налаживания проводов. Оказывается, это должно было быть для меня сюрпризом — дешевый интернет, и теперь решил бросить мне кость примирения.

Боже мой, что со мной было, когда мы распрощались так тепло. Я выздоровел, как по мановению волшебной палочки. Мне послали несколько грамм положительной энергии! Как если бы сделали инъекцию пеницилина больному воспалением легких. Я спасен! Я могу дышать! Мне дали шанс. Как переливание крови той же группы.

Мой сын — единственный в мире мой родственник, единственный, кто обладает моего класса энергией, единственный, кто может меня убить или воскресить, решил быть милостив. И я воскрес. Вот такой я вампирчик.

* * *

Идут тяжелые дни вперемежку с днями-отдохновениями. Американские горки. От общения с сыном меня то швыряет вниз, на дно отчаяния, то подымает вверх.

Мой сын управляет мной заправским кормчим. Но, случайно признался, что отправляя меня в депрессию, он и сам попадает туда же. А это уже признаки человечности в моем возлюбленном, блики надежды. Значит, моя энергозависимость от него имеет два конца. А раз так, я придумываю антидот. Я прошу извинить меня, не прав я или прав. Не важно. Я беру вину на себя. И прошу