Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

– Он же не пьяный, Галя, – добавила она. – Ребенка он любит. Ничего плохого не будет.

– Денег в последний раз дал столько, что на молоко и на хлеб не хватит, не только, что на все остальное. Если б не вы, не знаю, как бы мы жили, – пожаловалась невестка.

Галя не переставала удивляться, каким оказался ее муж. Она хорошо понимала, как она влипла с этим замужеством.

– Ну, что делать, говорила ей ее мама, – надо терпеть. Ребенку нужен отец.

– Какой он отец! – возражала Галя. – Он хуже всякого ребенка. Через три года, мой сын будет умнее его. Мне кажется, он просто дурак, у него не все дома!

– Ну, это ты совсем загнула, Гала. Мужик как мужик, все при нем, даже симпатичный.

– Вот-вот, симпатичный, целыми днями бы на себя любовался. По квартире ходит в плавках. Хорошо, хоть свою клетчатую шляпку не надевает, чтоб скрыть лысину. Из дома выходит, зимой и летом всегда в шляпе.

Мать удивленно посмотрела на Галину.

– По дому ходит в плавках?

– А то! Постоянно. Говорит, что жарко. И у него фигура! А моя фигура греческая, как он говорит, ноги короткие, а зад толстый. Особенно стал это твердить после того, как родила Димочку. – Галина сглотнула ком в горле от обиды. – Я уже худею, стараюсь. Надоел он мне со своей простотой, мама.

Галина еще много чего поведала матери, как например, в гости к кому-нибудь сходить она стесняется с ним, потому что всегда странно себя ведет, постоянно хохочет над пустяками, ему только пальчик покажи, может сказать что-нибудь «ни к селу ни к городу», просто стыдоба с ним и только! Кроме всего и то, что всегда в хорошем настроении, по-детски беззаботный, точнее безалаберный, но в общем добрый, он становился злым и нетерпимым, когда речь заходила о его матери.

– Это-ж надо было так себя повести с собственным сыном, что у него столько ненависти к родной матери, – удивлялась мать Галины.

По его рассказам, она его недоучила, за плохое поведение выгнала из дома. Потом он пришел через несколько дней скитаний, она отнеслась к нему, как к чужому, потому как привела к себе жить нового ухажера. Промыкался он год по родственникам и друзьям, иногда она разрешала пожить с ней, до первой ссоры. Потом снова выгоняла. Через год подошло время идти в Армию, и она с удовольствием упекла его туда. Почти все греки имели вид на жительство и не служили в Армии. Еще раньше один из ухажеров оформил ей русский паспорт, изменил окончание фамилии, иначе б она не получила комнату в бараке на улице Жемчужной.

Ну, что ж, не самая красивая история. Подумаешь – мама не нежила, не любила. Галина гладила сейчас и вспоминала последний их с мужем разговор. «Какая бы она не была, она – твоя мать. Ты должен был давно простить ее. И тебе и ей было б легче на свете жить», – сказала она мужу как – то после его очередных излияний.

«Еще чего! Забыть… Ну, как видишь, я и живу с ней в одной квартире. Пусть и за это скажет спасибо», – резонно ответил муж.

Свекровь давно махнула рукой на свои не сложившиеся отношения с сыном. Теперь ее беспокоило только, чтоб не испортились отношения с невесткой. Внука же просто обожала:

– Не переживай, пока я жива, буду помогать, – часто говорила ей свекровь. – И он обещает вот-вот получит работу.

На горке, около барака Саввы, в полную мощь шло строительство нового пансионата «Сигнал». Там уже набирали персонал на различные позиции. Свекровь узнала, что есть там места и для тренеров в бассейне, о чем она поспешила сообщить невестке.

– Надо Феде туда обратиться. Может и получит работу, а то вижу на своем пляжу он не дождется место тренера. Пансионат большой. Может, и ты пойдешь поварихой, – предложила она. – У тебя же есть стаж работы. Не помешало бы нам сходить посмотреть какие там есть рабочие места, наверное, у них и парикмахерская будет. Хорошо было бы всем вместе в одном месте работать.

– Можно и сходить, – оживилась невестка. – Только, как же ребенок, если я пойду работать?

– Устроим очередь. Будем работать в разные смены с тобой. Может и Федю подключим на час, два, – резво предложила свекровь. Она явно уже продумала возможные варианты с работой.

– Ни за что, – отрезал Галина. – Вы что? Разве можно ему доверить Димочку, он сам, как ребенок. Нет, нет, – категорически отказалась она от этой идеи. – Он сейчас пять минут с ним, а я уже иду забрать ребенка. Что вы!

– Да, конечно-конечно… Ладно, Что-нибудь придумаем. Посмотрим, – поспешно согласилась с ее доводами свекровь.

* * *

Саввиной племяннице, Ларисе, сделали уже шестую операцию на рото-носовую полость. Теперь, лицо смотрелось хорошо, а, главное, могла нормально жевать и пить. Шрам от одной из ноздрей совсем слегка все-таки стягивал нос в одно сторону, но сам шрам почти не был виден. Лариса была очень рослой. А старший сын – уже целый кавалер, очень похож на симпатичного широкоскулого калмыка, или мордвина или чуваша. В школе он занимался неохотно. А Лариса брала усидчивостью и училась прилично. Ее донимала, конечно, проблема с носоглоткой, но она была очень терпелива. Родителей слушалась. Всегда с радостью помогала родителям. Савве нравилось то почитание, с которым она относилась к ним. Катя тоже была хорошей дочерью, но могла и огрызнуться. Он, конечно, не знал в каких ежовых рукавицах держала Ларису ее мать, которая хлебнула с ней не мало с самого рождения. Она видела, что дочке будет нелегко в этой жизни и готовила ее к трудностям. Никаких сюсюканий, разговоров душевных, объятий – такого не было. Люся Александриди любила больше всего на свете сына. Когда – то с ума сходила по мужу, но тот гулял от нее. Ей звонили домой сообщали с кем он таскается, даже показывали тех, кем он был увлечен. Однажды на него подали в суд, за то, что в свои сорок два года он завязал роман с двадцатилетней.

Люся тяжело переживала все эти «веселые» похождения» мужа. Но бросить его не было сил, хоть и думала об этом не раз. Да и куда она денется с дочкой, которую надо столько лечить. На людях вела себя как самая счастливая жена на свете. «Ну и что ж, что у