Рабыня Изаура - Бернарду Жуакин да Силва Гимарайнш

себя дома вы ангел, то в танцевальном зале – богиня. Мое сердце уже давно принадлежит вам, и я понял, что с сегодняшнего дня моя судьба зависит только от вас. Неприступная или благосклонная, вы всегда будете моей путеводной звездой на жизненном пути. Надеюсь, вы уже достаточно хорошо знаете меня, чтобы поверить в искренность моих слов. У меня значительное состояние, я занимаю почетное и прочное положение в обществе, но никогда не смогу быть счастлив, если вы не согласитесь разделить со мной блага, подаренные мне судьбой.

Эти слова Алваро, такие нежные, проникнутые самым искренним и глубоким чувством, при других обстоятельствах пали бы целительным бальзамом на сердечные раны Изауры, омыв их невыразимым счастьем. Но сейчас они звучали для нее самой жестокой и оскорбительной насмешкой судьбы – небесным гимном, ворвавшимся в грохот ада. С одной стороны она видела ангела, с ласковой улыбкой держащего ее за руку и указывающего ей эдем наслаждений, куда он пытался увлечь ее, в то время как с другой стороны – омерзительную фигуру демона, приковывающего к ее ногам массивную цепь, которая увлекает ее на голгофу вечных страданий.

Дело в том, что бедная Изаура, преследуемая постоянными страхами и подозрениями, заметила во время кадрили подлого Мартиньо, когда тот, прислонившись к косяку двери малой гостиной с бумагой в руке, казалось, изучал ее с самым пристальным вниманием. Картина эта как молния поразила ее, и она больше не сомневалась, что раскрыта и окончательно погибла. Внезапное головокружение затуманило взор девушки, казалось, пол уходит у нее из-под ног и она скатывается в разверзшуюся бездонную пропасть. Чтобы не упасть в обморок, она крепко ухватилась обеими руками за руку Алваро и прижалась к его груди.

– Что с вами? – спросил он, испугавшись. – Вам дурно?

– Нет-нет, – ответила Элвира слабым голосом, делая усилия, чтобы прийти в себя. – Внезапная боль, что-то кольнуло в сердце… Но уже проходит. Я не привыкла к такой духоте, мне стало не по себе в круговороте танца.

– Но вы быстро привыкнете, – ответил Алваро, одной рукой сжимая ее ладонь, а другой обвив ее стан. – Вы родились, чтобы блистать. Если хотите уйти…

– Нет, сеньор. Останемся, финал уже близок… – Ее уклончивый ответ успокоил Алваро, а быстрые движения немедленно последовавшей мазурки скрыли крайнюю бледность и глубокое потрясение Элвиры.

Несчастная уже не танцевала, но машинально двигалась по залу, ее мысли отсутствовали, она не видела вокруг себя ничего, кроме отвратительного лица Мартиньо, застывшего угрожающим предостережением в дверях малой гостиной, куда она время от времени устремляла полный отчаяния и ужаса взор. Вся кровь прилила к ее сердцу, трепетавшему, как у голубки, чувствующей на своей груди безжалостные когти ястреба.

Погрузившись в это состояние страха и смятения, Изаура не нашла, что ответить на столь искреннее и страстное признание юноши. Несколько мгновений она хранила молчание, что Алваро истолковал как робость или волнение.

– Вы не хотите отвечать? – нежно продолжал он. – Но хоть одно слово. Только одно слово…

– Ах, сеньор, – прошептала она, вздыхая. – Что я могу ответить на сладостные слова, произнесенные вами? Они волнуют меня, но…

Элвира внезапно замолчала. Неожиданная дрожь, охватившая ее, передалась Алваро. Это заставило его посмотреть на девушку с испугом и тревогой.

– Это он! – Этот возглас сорвался с ее губ как глухой и сдавленный стон. Она увидела Мартиньо, входящего в зал, и ощутила смертельный холод, охвативший все ее тело. – Простите меня, сеньор, – продолжала она, – сегодня я не в состоянии слушать ваши нежные слова. Я плохо себя чувствую, мне необходимо уйти. Если вы будете так добры, то проводите меня к отцу.

– Конечно, дона Элвира!.. Как вы бледны! Что с вами? Хотите, я провожу вас домой? Хотите, позову доктора? Здесь есть врачи.

– Спасибо, сеньор Алваро, не беспокойтесь. Это мимолетное недомогание, вероятно, усталость. Мне будет лучше, когда я вернусь домой.

– Так вы хотите уйти, не сказав мне ни единого слова утешения, не обнадежив…

– Может быть, утешения, но надежды – нет…

– Почему нет?

– У меня самой ее нет.

– Значит, вы не любите меня…

– Очень люблю.

– Тогда вы будете моей!

– Это невозможно.

– Невозможно!.. Какие могут существовать препятствия?

– Не могу сказать вам. Это мой крест.

В самом увлекательном месте это любовное объяснение было прервано внезапным появлением Мартиньо, приветствовавшего их глубоким поклоном. Возмущенный Алваро нахмурил брови и был готов прогнать назойливого незнакомца, как отгоняют собаку. Элвира замерла, оцепенев от ужаса.

– Сеньор Алваро, – почтительно обратился к нему Мартиньо, – с вашего позволения, мне надо сказать несколько слов этой сеньоре, которая опирается на вашу руку.

– Этой сеньоре! – воскликнул удивленный кавалер. – Какое у вас может быть дело к этой сеньоре?

– Очень важное. И ей это должно быть известно лучше, чем нам с вами.

Алваро, зная, сколь гнусен и презираем был Мартиньо, и решив, что речь шла об уловке некоего завистливого и трусливого соперника, воспользовавшегося этим ничтожеством, чтобы оскорбить или высмеять его, почувствовал приступ ярости, но на мгновение сдержался.

– У вас какие-то дела с этим человеком? – спросил он у Элвиры.

– У меня? Никаких, конечно. Я даже не знаю, кто это, – прошептала бледная и дрожащая девушка.

– Но бог мой, дона Элвира, почему вы так дрожите? Как вы бледны! Кто тот негодяй, заставляющий вас так страдать? О, ради бога, дона Элвира, не пугайтесь! Я здесь, рядом с вами, и пусть остережется тот, кто осмелится оскорбить нас!

– Никто не собирается оскорблять вас, сеньор Алваро, – возразил Мартиньо. – Но дело серьезнее, чем вы можете предположить.

– Сеньор Мартиньо, оставьте наконец ваш таинственный тон и скажите сейчас же, что вам угодно от этой сеньоры.

– Я могу сказать, но было бы лучше, если бы вы, сеньор, были в неведении.

– О! У вас тайны! В таком случае заявляю вам, что ни на секунду не покину эту сеньору, и если вы не желаете сказать, зачем пришли, можете убираться.

– Ну уж со мной это не пройдет, я не собираюсь терять ни времени, ни труда, ни причитающихся мне пяти тысяч, – последние слова он злобно произнес сквозь зубы.

– Сеньор Мартиньо, прошу вас не злоупотреблять моим терпением. Если не желаете сказать, зачем пришли, избавьте меня от вашего общества.

– О сеньор! – возразил, не смущаясь, Мартиньо. – Раз уж вы меня вынуждаете, мне нетрудно исполнить вашу просьбу. С большим сожалением я сообщаю вам, что эта сеньора, которая опирается на вашу руку, беглая рабыня.

Алваро, прекрасно зная низость и бесстыдство Мартиньо, в первое мгновение остолбенел, услышав этот внезапный подлый донос. Он не мог поверить в это и, поразмыслив секунду, утвердился