Сначала женщины и дети - Алина Грабовски

Стены пускаются в пляс. Я вжимаюсь в матрас.

– И что мне им сказать?

– Интуиция подскажет.

В том-то и проблема. Моя интуиция всегда молчит. Я сижу на пригорке над футбольным полем, на полу туалета для девочек или на стуле за столом в своем темном рабочем углу, и нужные слова никак не лезут в голову. Просто выслушать их недостаточно: я же не диктофон. Когда они уходят, я всегда думаю: и какую же пользу я принесла?

– Нет, – отвечаю я, – не пойму.

– Лайла?

– Да.

– Не время себя жалеть. – Ее прямота действует отрезвляюще. Сон как рукой снимает. – Не надо себя недооценивать, так вы никому не поможете. – Я слышу в трубке какой-то звук: кажется, она зажигает сигарету. Хотя нет, не может быть, чтобы миссис Джонсон курила. – Поговорите с кем-нибудь. В такие моменты нельзя быть одной. Я сообщу, если будут новости. И… Лайла?

– Да?

– Звоните, если вам что-то понадобится. Я серьезно.

Я медленно встаю с кровати, на цыпочках иду по коридору к комнате Моны и осторожно поворачиваю ее дверную ручку. Дверь почти бесшумно открывается. Я заглядываю в комнату и вижу, что Моны там нет. На кровати скомканные холодные простыни и примятые подушки. Выхожу в коридор и понимаю, что все еще очень пьяна: пол подо мной ходит волнами. Я опускаюсь на пол и лежу, прижавшись щекой к колючему ковру. Включаю телефон, и тот сообщает, что батарейка садится. Но я все равно набираю номер.

– Миссис Джонсон? Можно с вами кое о чем поговорить?

Мона

Выхожу на перерыв и вижу сообщение от Лайлы: она спрашивает, видела ли я конверт из колледжа, куда отправляла заявку. Она даже приложила фото, будто считает, что мои лингвистические способности настолько деградировали, что вдобавок к словам мне нужны визуальные подсказки. Блин, я же сама доставала почту, думаю я, но не пишу. Лайла очень чувствительный человек, хотя себя такой не считает. Трудно жить с чувствительным человеком, это я уже поняла. Самые обычные вещи вроде чистки зубов и тарелки хлопьев на завтрак могут стать причиной напряженности.

Решаю сразу не отвечать. Лайла всегда отвечает немедленно, принимаясь пространно описывать свои чувства и наблюдения, хотя они не имеют отношения к сообщению и делиться ими нет необходимости. Важно экономить языковые средства. Раньше я верила в это, но сейчас произношу просто на автомате. Давным-давно я сказала это Лайле за завтраком, и она сразу напряглась. Поэтому теперь я стараюсь лишний раз ее не нервировать: пусть живет спокойно, хотя тревожность мне свойственна и я не особо люблю спонтанность.

Прохладный майский день, под фартуком на мне свитер, а сигарета на холоде особенно приятна на вкус. В переулке пахнет жареной рыбой из соседней забегаловки, известной тем, что там подают худшую в городе рыбу с картошкой. Впрочем, когда я вернулась в Нэшквиттен и пошла обедать со своим другом, он же моя бывшая школьная любовь, я об этом не догадывалась. Вкусно, сказала я другу и бывшему. Он не стал ничего заказывать: явно чем-то закинулся и дергал коленом, постоянно ударяя им о деревянный стол, который и так шатался. Нет, невкусно, процедил он, тут дерьмовая еда. Он сказал это таким тоном, будто стыдился меня и себя самого из-за знакомства со мной и считал, что лучше бы мы перерезали себе глотки пластиковыми ножами прямо там, на том самом месте, и умерли медленной смертью на залитом кетчупом бетоне.

Тушу окурок о крышку мусорного бака. Я всем сказала, что уволилась, и если отвечу Лайле во время перекура, она поймет, что это неправда, потому что люди, работающие с детьми, чуют вранье за километр. Их датчик вранья становится таким чувствительным, что по одному дрожанию губ двух девятиклассников они могут определить, что двадцать минут назад те занимались сексом в чулане со швабрами. Это невыдуманная история: Лайла нашла в ведре с тряпками использованный презерватив, как и предполагала, и ей пришлось выкидывать его, подцепив кончиком карандаша.

Иногда она рассказывает такие интересные вещи.

Блин, наконец отвечаю я, подразумевая «блин, зачем ты мне это прислала» или «блин, ну и ладно», но Лайла отвечает грустным смайликом: решила, что я расстроилась. Я снова смотрю на фотографию. Конверт обычного размера, как письмо и точно не как поздравительная открытка, в которой написано: пожалуйста, выберите нас, поздравляем, ваши надежды и мечты осуществились. Если бы можно было все в жизни оценить, как этот конверт, по одному виду определяя содержимое! Тогда я не вляпывалась бы столько раз в отношения с музыкантами.

Стыдно в этом признаваться, но в моих глазах стоят слезы. Тру глаза кулаками, пока не начинает щипать. Я делала так в детстве, и это страшно бесило мать. У тебя будут морщины! – вопила она, и так у меня появилась первая причина ее возненавидеть. Потом она сказала, что мое появление на свет испортило ей карьеру, и это стало второй причиной. Вскоре возникла и третья: она заявила, что очень хотела мальчика, потому что с девочками больше возни и я тому подтверждение. Потом она ударила меня за то, что я опозорила ее на вечеринке, мол, вечно я строю из себя гребаного клоуна. Ну не станешь же ты отрицать, что клоунесса из меня отменная, парировала я, потому что мне тогда было пятнадцать, я только что прочла «Великого Гэтсби» и мне казалось, что Дэйзи ответила бы именно так. Тогда она меня снова ударила. Детские травмы? Что это? Моя психотерапевт не стала смеяться над этой шуткой, но я велела ей не волноваться: не было у меня никаких настоящих травм, меня же не насиловали.

Выхожу на улицу и смотрю вниз, в сторону Мэйн- стрит. Фасады магазинчиков поблекли, океан окрасился в бетонный цвет: близится шторм. Дороги может затопить. Волнолом может опять не выдержать. Я могу утонуть.

Звякнув колокольчиком, открывается дверь, и выходит Марина, упершись в бок костлявой рукой.

– Все в порядке? – спрашивает она, и это значит, что перерыв окончен. Марине семнадцать, в следующем году она заканчивает школу и планирует устроиться на ферму по выращиванию органической лаванды в Испании. А еще через год – поступить на гинеколога, лучше в Китай, потому что американская система здравоохранения слишком ориентирована на западного человека. Потом она вернется в Штаты и будет работать в Центре планирования семьи: она уже сейчас тренируется делать аборты на папайях