Стрекоза ты моя бестолковая - Татьяна Булатова

Через пару минут стол оказался заставлен разнообразной закуской, при виде которой Рузавин почувствовал, как же он соскучился по домашним разносолам, простым и таким привычным в доме Елисеевых.

– Видал? – подмигнул ему Михалыч и показал глазами на Клавдию. – Ей бы пошуметь, а так баба-то она у меня хорошая: заботливая, рукастая. Громкая уж больно! А так-то в самый раз.

– Чё ты шепчешь-то? – заволновалась Клава, от глаз которой не ускользнуло перешептывание мужчин. – Ты, Костя, его не слушай. Он сейчас тебе такого наговорит! Мало не покажется…

– Да он хвалит вас, – объяснил Рузавин и засуетился, не зная, куда деть руки и как вообще начать разговор, ради которого, собственно говоря, и пришел.

– Ты ешь давай, – приободрил помощника Михалыч и поднял рюмку. – Будем, значит.

Клавдия выпила стоя, так ей было удобнее.

– Вы садитесь, – пригласил ее гость и подвинул к хозяйке табуретку.

– Потом, – отмахнулась Клава и строго посмотрела на мужа: – Ты давай, Ген, закусывай. Закусывай давай.

Михалыч подцепил на вилку сало и ловко опрокинул вторую рюмку, тут же сопроводив ее плотным куском с розовой корочкой, покрытой солевыми хрусталиками.

– Удалось сало, – сказал он жене, отчего та явно повеселела.

«Надо же, – подумал Рузавин. – Вроде про сало только говорят, а такое чувство, что друг другом не нахвалятся».

Быстро захмелевшая Клавдия наконец-то присела и, словно прочитав Костины мысли, произнесла:

– Ты на нас с Михалычем-то не смотри. Мы вроде как лаемся, а друг без друга не можем. И ведь знаю, что дурак, – игриво посмотрела она на мужа, – а свой дурак. Родной дурак, можно сказать. Захворал вот – и жалко.

– Да, – немногословно подтвердил Костин наставник и с сожалением посмотрел на опустевшую бутылку. – Нет больше?

Клавдия сурово сдвинула брови:

– Хватит. Не праздник!

Почувствовав решимость жены держаться до последнего, знаменитый кушмынский машинист спорить не стал, только крякнул и виновато взглянул на помощника.

– Ну, значит, хватит, – изрек Михалыч и вполне ловко умудрился выбраться из-за стола, невзирая на боль в пояснице.

– Лучше, что ли? – походя, невзначай поинтересовалась Клава и посторонилась, чтобы дать мужу пройти. – Ложись вот теперь. Дойдешь?

– Дойду, – пообещал Михалыч, расправляя сбившуюся от сидения шаль.

– Я тогда тоже пойду, – спохватился Рузавин и вскочил.

– А ты сиди, – пригвоздил его наставник.

– Сиди-сиди, – подхватила Клавдия и позвала детей обедать.

– Не помешаю? – поинтересовался у хозяйки Костя, наблюдая за тем, как мальчишки усаживаются за стол.

– Нет, – вместо матери отозвался старший, Петюшка, и деловито перебрал лежащие на тарелке куски хлеба, за что Клавдия тут же треснула его по рукам:

– Чего лапаешь? Все одинаковые!

– Я горбушку хочу, – заерзал на табуретке Петя.

– Нету горбушки! – отрезала мать. – Ешь, что дают. И ты ешь, – обратилась она к младшему, с отвращением рассматривающему полную до краев тарелку борща.

– Хотите? – полюбопытствовал младший, Ваня, у наблюдавшего Рузавина.

– Не хочу, – ответил Костя и развернулся к окну, чтобы не смущать пацанов.

– Вот и я не хочу, – еле слышно вымолвил мальчик и медленно погрузил в борщ ложку.

«И не ешь», – хотелось сказать Косте, но он промолчал, понимая, что этим может обидеть хозяйку. Пока Рузавин рассматривал опустевший двор с покореженными снежными бабами, Клавдия поставила и перед ним тарелку с борщом.

– Не обедал ведь? – легко коснулась она Костиного плеча.

– Нет, – признался Рузавин, и ему стало жалко себя до невыносимости.

– Вот и поешь, – ласково проговорила Клава и отвернулась к плите.

Выпроводив детей из кухни, она сняла с себя замызганный фартук и присела за стол, заняв место прямо напротив Кости:

– Ты чего хотел-то? Говори.

Рузавин вздохнул и, немного подождав, ответил:

– Посоветоваться.

Клавдия приосанилась и приготовилась слушать. Пока Костя неловко излагал свои опасения, связанные с Машей, что больничный не закрывает и в контору не идет; что в потолок смотрит, чисто хворая; что кошку человеческим именем назвала и самого его, Костю Рузавина, папой кличет; что пожрать в доме нечего и грязно, вроде как женщины в нем и нет, Клава не проронила ни слова, только руку меняла, прикладывая ее то к одной щеке, то к другой. Удивительно, но эта простая и плохо воспитанная, как о ней часто говорили, женщина демонстрировала чудеса подлинного такта и сочувствия к собеседнику. Стоило Рузавину на минуту остановиться в своих излияниях, как она поглаживала его по руке, подбадривая в столь трудном для него монологе. Когда Костя наконец-то замолчал, Клавдия скрестила руки на груди и, немного покачавшись на табуретке, тихо сообщила:

– Нехорошо это, Костя. Что же ты раньше-то не сказал?

Рузавин уткнулся глазами в стол.

– Чё делать-то? – озвучила вопрос Клава и сама же на него ответила: – Работать ей надо.

– Надо. Только вот прошу-прошу бюллетень закрыть, а она словно не слышит: и в конторе не отметилась, и не уволилась. А раз не уволилась, то и на работу устроиться нет никакой возможности.

– А ты б сам тогда, – посоветовала ему Клава.

– Я? – растерялся Рузавин.

– Ты! Ты ж ей муж? Значит, имеешь право. Прямо к врачу приди и скажи: «Не может, мол, сама зайти. Болеет».

– Не могу я так, – расстроился Костя и пожалел, что вообще разговор затеял.

– Тогда с ней иди. Бери за руку и иди.

– К кому? К гинекологу? – еле выговорил Рузавин и покраснел от того, что произнес это дурацкое слово.

Выдержав паузу, Клавдия подбоченилась, снисходительно посмотрела на Костю и, взмахнув рукой, изрекла долгожданное: «Ладно… Сама схожу».

– Одна?! – воодушевился Костя, представив, как перед Михалычевой Клавой, словно по мановению волшебной палочки, сами собой распахиваются все двери.

– Зачем одна? С женой твоей, с Машей.

– А не пойдет? – засомневался Рузавин.

– Пойдет, – уверенно произнесла Клава и поднялась с табуретки.

– Ну что ж, – медленно поднялся он вслед за хозяйкой. – Спасибо вам, Клавдия Ивановна, что помочь согласились.

– Тоже мне помощь! – изумилась Клава и полезла в холодильник. – Подожди-ка малость, Костя, – приказала она Рузавину, и тот с готовностью вернулся в прежнее сидячее положение.

Ожидая, что хозяйка скажет ему еще что-нибудь напоследок, он приготовился выслушать, но слов не последовало. Клавдия, не торопясь, но при этом на удивление быстро, крутила один сверток за другим, выкладывая их перед его носом. Сало, кусок замороженной курицы, пачка сливочного масла.

– Вот, – объявила хозяйка и бесстрастно поинтересовалась: – Авоська есть?

– Что? – не понял Костя.

– Авоська, я спрашиваю, есть?

– Нет.

– Господи, ну что это за мужики?! – пробурчала Клава себе под нос и разразилась тирадой: – Неужели трудно в карман сунуть? Делов-то! Пусть лежит – мало ли пригодится? Рази ж это можно из дому да без авоськи?

Рузавин никогда об этом не думал, но доводы Клавдии были столь