Голые среди волков - Бруно Апиц

решить, куда спрятаться, да и выбирать, собственно, не приходилось. Оставался только угол двухметрового простенка рядом с входной дверью. Ждать стоя или сесть? Повинуясь инстинкту, Гефель мгновенно опустился на корточки у голой стены, прижал голову к коленям и закрылся рукой. Он даже зажмурился, словно это могло сделать его невидимым.

Цвайлинг, сойдя с последней ступеньки, направился к двери. Сейчас решится, будет ли ближайший миг счастливым или… Стоит фонарю случайно качнуться в сторону, и Гефель будет обнаружен. Но Цвайлинг направил луч на дверную ручку.

Гефель, затаив дыхание, всем своим существом отсчитывал бесконечно тянувшиеся секунды. Но вот они миновали – и никаких событий не произошло. С глубоким облегчением он услышал, как открылась и захлопнулась дверь. Загремел вставляемый снаружи ключ, дважды щелкнул замок, и заскрипели удалявшиеся шаги.

Гефель поднял голову. «С какой невероятной быстротой мелькали мысли в эти секунды», – подумал он. Но сейчас не время предаваться размышлениям. Он выпрямился.

Двое в нише под каменной лестницей замерли, стараясь слиться со стеной. Цвайлинг прошел почти рядом. Его кожаное пальто блестело, поднятый воротник упирался в края фуражки.

Длинными не гнущимися в коленях ногами он вышагивал по дороге, поднимаясь к аппельплацу, и постепенно его тощая, наклоненная вперед фигура растаяла, как привидение, в дожде и мраке.

Теперь все пошло так, как друзья обсудили и наметили за время между двумя поверками – на складе и общелагерной.

Пиппиг с Кропинским крадучись пошли вдоль фасада, куда выходили подвальные окна, и спустились в последний приямок. Осторожно нажав на створку, открыли окно и пролезли в подвал.

Гефель в это время находился на первом этаже. Он все точно продумал. С крыши смежного здания нетрудно попасть на второй этаж склада, но переправить тем же путем ребенка не удастся. Это заняло бы слишком много времени, да и опасность обнаружить себя была слишком велика.

Открыв окно на лестничной клетке, Гефель прислушался. Голова была ясной, он отметил это с удовлетворением. Он очень четко представлял себе, как все должно произойти. Сначала подождать и прислушаться. Два-три мгновения, пока не возникнет уверенность, что поблизости нет никого: ни заключенного, ни эсэсовца, который именно в эту минуту мог случайно пройти мимо. Позади тянулся забор, в темноте его не было видно, только слабые красные точки лампочек напоминали о нем. Напротив торцовой стены склада стояла сторожевая вышка. Но она не смущала Гефеля. Между вышкой и зданием склада находилась баня, закрывавшая часовому обзор. Следующая вышка находилась в двадцати пяти метрах от первой. Она была опаснее. Но и это Гефель учел. При таком дожде, в потемках, часовому пришлось бы немалое время всматриваться, чтобы что-либо различить. Вряд ли можно было предполагать, что часовой остановит взгляд на стене вещевого склада именно в тот миг, когда Гефель махнет с крыши в верхнее окно. Конечно, может не повезти. Тогда вспыхнет прожектор – и… конец!

Впрочем, рискуют головою и ради менее важных вещей и при этом всегда хоть немного полагаются на удачу. Итак, вперед, Андре! Гефель бесшумно вылез на крышу смежного здания, лег ничком, прислушался. Тишина!.. Осторожно подполз к торцовой стене склада и сжался в комок. При первом же прыжке надо уцепиться за карниз.

Гефель пригнулся, как бегун на старте, разум и воля сосредоточились на одной-единственной цели, и он изо всех сил бросил свое тело вверх. Руки ухватились, он повис! Однако подтянуться удалось не сразу и с большими усилиями, чем он рассчитывал. На какую-то долю секунды Гефелю показалось, что он попал в полосу яркого света и стал видим. И тут в нем поднялась волна страха. Жаркая, неодолимая. Эта волна тотчас разлилась по мышцам, и мышцы напряглись. Гефель подтянулся. Когда он лбом уперся в оконную раму, ему показалось, что стена, к которой он прижимался, оттолкнула его и он летит вниз. Держась за карниз левой рукой, он правой распахнул створку, словно это было самым обычным делом, и вот уже он крепко ухватился за раму. Еще рывок – и Гефель внутри. Быстро запер окно, пригнулся и закрыл глаза с чувством огромного облегчения.

Краткий миг расслабленности, и Гефель очнулся. Он отодвинул штабель мешков с одеждой. Его руки нащупали ребенка.

– Это я, малыш! Тихо! Совсем тихонько!

Первоначально Кропинский хотел, спрятавшись на складе с вечера, забрать ребенка, но Гефель на это не согласился. Если бы Цвайлинг «накрыл» поляка, тот бы вряд ли сумел объясниться с гауптшарфюрером.

Радуясь, что Цвайлинг не причинил вреда ребенку, Гефель прижал к себе детское тельце и быстро прошел в канцелярию, минуя гардеробную комнату. Время торопило – в подвале ждали товарищи. Ребенок, привыкший в своей лагерной жизни к необычным событиям и подготовленный Кропинским, вел себя образцово. Гефель спустил его на пол, принес одну из раздвижных стремянок, на которые вешали мешки с одеждой. На стремянке висел пустой мешок, будто случайно забытый. В нем лежала длинная веревка. Гефель вынул ее, посадил ребенка в мешок, затянул его и прочно обвязал. Потом поставил стремянку на стол и взобрался на нее. Рядом с дымоходом был люк для выхода на крышу. Избегая малейшего шума, Гефель открыл люк, вслушался в темноту, а затем с веревкой в руке выбрался на покатую крышу. Прячась за дверцей люка, он вытащил наверх мешок, распластался на крыше, подполз к дымовой трубе и снова прислушался. Потом решительным движением поднял мешок и опустил его в трубу.

В подвале Пиппиг и Кропинский, открыв дверцу дымохода, с напряжением прислушивались к звукам, доносившимся сверху. Нетерпеливый Пиппиг даже всунул голову в узкое отверстие. Видеть он ничего не видел, в дымоходе была кромешная тьма. На лицо ему падала сажа. Пиппиг вытащил голову из трубы и, чертыхаясь, вытер запорошенные глаза.

Веревка, шурша, терлась об острые края дымовой трубы. Что, если она перетрется?.. Испугавшись, Гефель приостановил спуск. После недолгого раздумья он, невзирая на риск быть обнаруженным, выпрямился во весь рост, подложил под веревку руку и снова начал травить.

Веревка, соскользнув с рукава на голое запястье, обожгла кожу. Стиснув зубы, Гефель прижался лбом к трубе. Наконец снизу подали условный сигнал – дернули за веревку. Гефель отпустил ее. Сунув ободранную руку под мышку, он в изнеможении сел на крышу. Так просидел он довольно долго, пока боль не утихла.

В подвале двое друзей старались протащить мешок сквозь отверстие. Мальчик захныкал.

– Мариан, осторожней!

Кропинский остановился и начал шепотом успокаивать ребенка. Мальчик умолк и задвигался. Кропинский помогал ему, потягивая за мешок, пока ребенок не протиснулся из дымохода.

– Вылез?

– Так-так.

Кропинский дрожащими пальцами развязал