Неизвестный Андерсен: сказки и истории - Ганс Христиан Андерсен

прибрежных обитателей растут тесаные балки, доски и бревна, которые прибой выбрасывает на берег, но ветер и морские туманы быстро разрушают древесину. Такой вот обрубок лежал здесь на могиле ребенка, к которой и направилась, выйдя из церкви, одна из женщин. Она остановилась, устремив взгляд на полуистлевший кусок дерева; через минуту-другую к ней присоединился муж. Оба не проронили ни слова, он взял ее за руку, и они зашагали прочь от могилы, на бурую пустошь, через болота, к дюнам, по-прежнему молча.

– Хорошая была нынче проповедь, – наконец сказал муж, – без Господа мы бы ничегошеньки не имели.

– Да, – отвечала жена, – Он радует, Он и печалит! Его воля!.. Завтра нашему мальчику исполнилось бы пять лет, если б нам дано было сохранить его.

– Что проку горевать, – сказал муж. – Вообще-то ему повезло! Ведь он на небесах, а нам еще молиться надо, чтобы туда попасть.

Разговор оборвался, они пошли дальше в дюны, к своему дому. Неожиданно со склона, где даже трава-песчанка не росла, поднялся словно бы густой дым – ветер зарылся в дюну, подняв облако мелких песчинок. Новый шквал – рыбины, развешенные на веревках, застучали по стене дома, и опять все стихло. Опять жарко припекало солнце.

Муж с женою вошли в дом, быстро переоделись и поспешили к морю, через дюны, похожие на исполинские песчаные волны, вдруг замершие в своем движении. Тростник да острые синевато-серые стебли песчанки – вот и весь цветной узор на белом песке. Подошли соседи, все вместе они оттащили лодки подальше от воды. Ветер крепчал, пронизывал холодом, а когда они возвращались по домам, бросал в лицо песок и мелкие камешки. Море все выше вздымало белогривые волны, ветер срывал их пенные верхушки, рассыпая тучи брызг.

Свечерело, ветер свистал все громче, воздух полнился неистовым жалобным воем, будто сюда слетелись полчища неприкаянных душ. Этот свист и вой заглушал грохот прибоя, хотя дом рыбака стоял близко от берега. Буря швыряла в оконные стекла песок, порой до основания сотрясая стены. Кругом непроглядная тьма, луна взойдет лишь к полуночи.

Прояснилось, но шторм над черной морской пучиной бушевал во всю мощь. Рыбак с женой давным-давно улеглись в постель, но в такую адову непогоду о сне и думать нечего, глаз не сомкнешь. Вдруг в окно постучали. Они отворили дверь и услышали:

– Большой корабль сел на дальнюю мель!

Рыбак с женой мигом вскочили, оделись и выбежали из дома.

Светила луна, и все было бы видно, если б в глаза не мело песком. Ветер буквально с ног валил, и лишь с большим трудом, ковыляя вперед в промежутках меж шквалами, они перебрались через дюны, но тут в лицо, точно лебяжий пух, полетела соленая пена – кипящие морские волны набрасывались на берег. В самом деле, только наметанный глаз мог углядеть означенный корабль: роскошный двухмачтовик как раз снялся с мели, от донного наноса его отнесло на три-четыре кабельтова к берегу, потом он наткнулся на следующую отмель и снова застрял. Прийти на помощь было невозможно. Море слишком разбушевалось, волны бились о корабль, накрывали палубу. Рыбакам на берегу чудились крики о помощи, вопли смертельного страха, на борту царила бестолковая суета. И вот огромный вал с сокрушительной мощью обрушился на бушприт и сорвал его, корма поднялась высоко над водой. Двое людей прыгнули с борта в волну, на миг исчезли, а потом большущая волна устремилась к дюнам и вынесла на берег тело женщины. Рыбаки было решили, что она утонула. Жены их засуетились вокруг нее, вроде как заметили признаки жизни и отнесли бедняжку через дюны в дом. До чего же красивая, нарядная, не иначе как важная дама.

Уложили ее в нищенскую постель, льняных простынь там не было, зато нашлась шерстяная подстилка – завернешься, так мигом согреешься.

Бедняжка ожила, но была в горячке и знать не знала, что случилось и где она находится, да оно и к лучшему, ведь все, чем она дорожила, лежало на дне морском, им выпала та же судьба, что и герою песни об английском королевиче:

И видеть было тяжело,

Как судно в щепки разнесло[4].

Только обломки да щепки и выбросило на сушу, из всех людей уцелела она одна. Ветер еще завывал-свистал над побережьем. Считаные минуты бедная женщина лежала спокойно, вскоре пришли боль и крик, она открыла свои прекрасные глаза, произнесла несколько слов, но никто из здешних их не понял.

И вот после всех мук и страданий она была вознаграждена – заключила в объятия новорожденное дитя; ему бы лежать в роскошной постельке с шелковым пологом, в богатом доме, средь радости и благ земной жизни, а Господь привел ему родиться в бедняцкой хижине, и от матери сынок даже поцелуя не дождался.

Жена рыбака приложила младенца к материнской груди, но лежал он у сердца, которое перестало биться, – женщина умерла. Этот ребенок должен бы расти в богатстве и счастье, а попал в совсем другой мир, море забросило его в дюны, чтобы изведал он бедняцкую долю и тяжкие дни.

И вновь на ум приходит старинная песня:

У принца же слезы полились из глаз:

Увы, к Боубьергу приплыл я как раз,

В беду я теперь угодил, да в какую!

Не к Бугге попал я под добрый покров,

А жертвой грабителей стал, подлецов[5].

Корабль разбился чуть южнее Ниссум-фьорда, у того самого берега, который господин Бугге некогда называл своим. Давно миновали жестокие, бесчеловечные времена, когда обитатели Западного побережья, как говорится, злоумышляли против потерпевших кораблекрушение; любовь, самоотверженность и сердечная доброта озаряли благородством лица людей и тогда, и в наши дни. Умирающая мать и горемычное дитя всюду, куда бы ни примчал их попутный ветер, нашли бы кров и опеку, но никто не позаботился бы о них с такой чуткостью, как бедная жена рыбака, еще вчера скорбно стоявшая у могилы собственного сына, которому нынче, если б Господь судил ему жить, сравнялось бы пять годков.

Никто не знал, кем была чужая умершая женщина и откуда она родом. Обломки корабля да щепки об этом не говорили.

В Испании, в богатом доме, не получили ни письма, ни весточки о дочери и зяте. К месту назначения они не прибыли, в последние недели сильно штормило, ожидание длилось месяцами. «Корабль потерпел крушение, все погибли!» – вот и все, что они узнали.

А в дюнном Хусбю, в рыбацком доме, появился малыш.

Где Господь дает пропитание двоим, там