Неизвестный Андерсен: сказки и истории - Ганс Христиан Андерсен

Из церкви они пошли на рыночную площадь, и Йоргену пришлось нести купленную провизию. Путь был неближний, мальчуган устал и остановился передохнуть возле большого богатого дома с мраморной колоннадой, статуями и широкими лестницами. Но едва он прислонил свою ношу к стене, как перед ним словно из-под земли вырос привратник в ливрее с позументом, поднял окованную серебром трость и велел ему убираться прочь – ему, внуку хозяина дома, только ведь об этом никто здесь не подозревал, и он сам тем более.

Йорген воротился на судно, снова получал тычки и брань, спал мало, работал не покладая рук – много всякого натерпелся! Говорят, лучше терпеть худое в юности, тогда старость будет доброй.

Срок его контракта истек, судно снова причалило в Рингкёбинг-фьорде, Йорген сошел на берег, отправился домой, в Хусбю, но матушку уже не застал в живых, умерла она, пока он находился в плавании.

Настала суровая зима, снежные бури свирепствовали над морем и сушей, люди выбивались из сил. Как же неравно все в мире распределено! Здесь ледяная стужа и снежные вьюги, а в Испании неимоверный, палящий зной, и все же ясным морозным днем, глядя, как с моря над Ниссум-фьордом в сторону Нёрре-Восборга большими стаями летят лебеди, Йорген подумал, что здесь дышится куда как привольно, хорошо, что здесь тоже гостит летняя краса. Мысленно он видел цветущий вереск на пустоши, множество сочных, спелых ягод, видел усыпанные цветом липы и бузину возле Нёрре-Восборга и подумал, что стоило бы наведаться туда еще разок.

Близилась весна, началась путина, Йорген пособлял рыбакам. За минувший год он вырос, возмужал, любая работа горела в руках. Жизнь в нем била через край, он и плавать умел, и стоять в воде, где ноги не достигают дна, и кувыркаться, и барахтаться. Не раз его остерегали от косяков скумбрии: мол, эти рыбы самого лучшего пловца могут схватить, утащат под воду, слопают, и поминай как звали. Но Йоргена ждала иная судьба.

У соседей в дюнах был мальчонка, Мортен; с ним Йорген хорошо ладил. Оба они нанялись на судно, ходившее в Норвегию, а то и в Голландию, и размолвок меж ними никогда не случалось, хотя вообще-то разлад возникает легко, ведь коли натура у человека малость вспыльчивая, он и действует порой слишком опрометчиво. Однажды именно так произошло с Йоргеном, когда он и Мортен повздорили из-за сущего пустяка. Сидя за полуютом, оба ели из глиняной миски, а в руке у Йоргена был складной нож, им-то он в сердцах и замахнулся на Мортена, лицо побелело как мел, в глазах злость. Мортен же только сказал:

– Ты, значит, из таких, что пускают в ход нож!..

Едва прозвучали эти слова, как Йоргенова рука опустилась, он молча доел свой обед и вернулся к работе, а вечером подошел к Мортену и говорит:

– Ударь меня! Бей прямо по лицу! Поделом мне будет! У меня словно котелок внутри, нет-нет да и вскипит ключом.

– Ладно, забудем! – отвечал Мортен, и с той поры дружба их стала чуть что не вдвое крепче, а когда они вернулись домой в ютландские дюны и принялись рассказывать про свое житье-бытье, упомянули и про тот случай: Йорген, мол, горазд вспылить, но все равно парень честный, настоящий.

– Нешто он ютландец? У настоящего ютландца натура спокойная! – пошутил Мортен.

Оба они были молодые, здоровые, рослые, крепкие, только Йорген половчей, поувертливей.

Норвежские крестьяне по весне поднимаются в горы, гонят скот на тамошние пастбища, а в Западной Ютландии среди прибрежных дюн стоят хижины-времянки, сколоченные из корабельных обломков и крытые торфом с пустоши да вереском, спальные лавки располагаются вдоль стен комнаты. Здесь-то ранней весной ночуют и живут-поживают рыбаки. У каждого, как говорится, есть своя прислуга за все, которая должна цеплять на крючки наживку, встречать рыбаков на берегу гретым пивом и кормить их обедом, когда они, усталые, возвращаются домой. Девушки-служанки выгружают из лодок рыбу, потрошат ее, и вообще дел у них по горло.

Йорген, его приемный отец и еще несколько рыбаков вместе со своими служанками занимали одну такую хижину, а Мортен жил в соседней.

Среди служанок была девушка по имени Эльса, которую Йорген знал совсем еще маленькой девочкой, они превосходно ладили, потому что во многом смотрели на мир одинаково. Но внешне совсем друг на друга не походили! Он чернявый, она беленькая, с льняными волосами, с глазами синими, как море в солнечный день.

И вот однажды, когда они вместе шли куда-то и Йорген держал ее за руку, ласково и крепко, она сказала ему:

– Йорген, есть у меня к тебе одна просьба. Позволь мне быть твоею прислугой, ты ведь для меня как брат, а Мортен, который меня нанял, он мой суженый, только другим говорить об этом не стоит!

Йоргену почудилось, будто дюнные пески ползут под ногами, он не вымолвил ни слова, лишь кивнул, а это знак согласия, большего и не требовалось. Но внезапно он почувствовал, что терпеть не может Мортена, и чем дольше размышлял, чем дольше думал об Эльсе – прежде такое ему даже в голову не приходило, – тем отчетливей понимал: Мортен украл у него самое дорогое, единственное, сиречь Эльсу, тут нет никаких сомнений.

Когда море встревожено, гляньте, как рыбаки возвращаются домой, как они одолевают песчаные отмели: один во весь рост стоит на носу, остальные глаз с него не сводят, сидят на веслах, но не гребут, пока он не подаст знак, что идет большая волна, которая подхватит лодку и перенесет через отмель; лодка и впрямь взлетает на гребне, да так высоко, что с берега видать ее днище, а в следующий миг исчезает из виду, ни ее самой не разглядеть, ни мачты, ни людей, словно море их поглотило, но мгновение спустя они появляются вновь – ни дать ни взять огромный морской зверь всползает на верхушку волны, весла шевелятся, точно лапы. Так рыбаки минуют и вторую отмель, и третью, потом прыгают в воду, тащат лодку к берегу, набегающие валы помогают им, подталкивают вперед, пока они не выберутся из полосы прибоя.

Неверный знак перед отмелью, секундное промедление – и всем конец.

«Тогда и мне каюк придет, и Мортену тоже!» – такая вот мысль мелькнула у Йоргена в открытом море, когда приемный отец его вдруг не на шутку занемог. Лихорадка скрутила старика аккурат на подходе к самой дальней отмели. Йорген бросился к нему.

– Отец, давай я! – воскликнул он, взглянув на Мортена, на волны, а пока весла готовились мощными ударами поднять лодку на высокий гребень, он увидел бледное отцово лицо – и не смог осуществить свое злое намерение. Лодка