Растворяясь в песках - Гитанджали Шри

не палка, а трость. Где же она была, как попала к нему в руки? Клац-клац-клац – разложилась трость. Мама сидела в кустах и вручила ее мне? Падая, Старший хотел посмотреть, была ли это та самая трость. Взлетели бабочки. Боже, та самая! Золотистая. Вверх – он протягивает руки и изо всех сил размахивает ногами в воздухе, пытаясь ухватиться за что-нибудь и вытянуть себя к кустам. Он рухнул в кровать, земля как будто затряслась под ним. Он открыл глаза. Его ноги беспорядочно дергались, как у младенца. Из живота вырвались газы, как будто пальнули из ружья. С опаской он повернул голову. Жена безмятежно спала рядом.

Он стал Старшим опять. Тихо встал и подошел к окну.

Снаружи было темно – ночь. В нескольких домах и на улице горели огни, разрезающие пустоту на части. Все спали.

– Как же так? – острой болью отозвалось у него в голове. Он почувствовал, как рука жены коснулась его плеча, и обернулся. Она стояла позади. Не спала.

Было ли его лицо залито слезами? Было ли оно исцарапано осколками его разбитого сердца? Никто не знает. Чернела ночь.

– Я скоро приду. – Он осторожно убрал руку жены.

– Я тоже пойду. – И надела халат поверх ночной рубашки. То ли терять, то ли искать – как будто сами не зная зачем, они вышли из дома. Не из парадной двери, а из задней, через лужайку, тайком, молча. Все заросли стояли недвижимо – их не тревожило даже легкое дуновение ветра. До того как Мама слегла, она неустанно повторяла садовнику, сколько воды нужно какому растению. Она выхватывала шланг и начинала объяснять:

– Эти листья нужно помыть, а его пои только у корней, если будешь поливать сверху, то листочки повредишь – они же совсем крохи.

Взгляд Невестки блуждал вокруг кустов в поисках шланга. Как будто он появится из темноты.

Открыв маленькую калитку, оба вышли наружу. Как раз около этой калитки Мама как-то упала. И смеялась там в одиночестве, пока ее не обнаружил садовник из местного парка. Он помог ей подняться и бережно доставил домой.

– Мата джи упала и смеялась, – сказал он, как будто это было одно и то же. Доктор проверил, не было ли каких-то внутренних повреждений. Не было. Потом он сказал Старшему:

– Сейчас уже никто не ждет, пока катаракта созреет. Делают лазерную операцию и сразу же удаляют. Она видит как в тумане, наверное, поэтому оступилась на лестнице. От этого теряется уверенность. Пожалуйста, подумайте и назначьте дату.

– Почему вы смеялись? – спросил Старший.

Она снова засмеялась:

– Потому что было больно, сынок.

Сын грозно посмотрел на нее.

– Ох, как же глупо я поскользнулась!

От этого взгляд Старшего сделался еще суровее, как будто он хотел спросить: «А что, бывает какой-то умный способ поскользнуться?» Тогда Мама продолжила:

– Сынок, кровь пошла, никто меня не слышал, вы оба были на чьей-то свадьбе, и я заплакала.

– Но вы же не плакали, а смеялись.

– Все так. Казалось, мне пришел конец, и я подумала: если уж я ухожу, зачем плакать? Буду уходить смеясь. Тогда Натту, садовник, увидел меня, он возвращался из мечети.

«Наверное, будет смеяться, когда найдем ее», – пришло ему в голову.

«Не забыла ли она очки? Одни на месте, но были еще одни. Надо будет посмотреть дома, тогда станет ясно», – размышлял Старший, пока разравнивал сандалией мелкие камешки и гравий, чтобы не споткнуться.

Ночь. Ветер пока дремлет. Деревья стоят опечаленно. Двое вышли на улицу и рыскали по всему району и даже дальше, вглядываясь в ветки, сучья, стволы, кусты, канавы,

водосточные трубы, переулки и закоулки, где уже обыскали все при свете дня и в сопровождении целой армии. Как будто то, что было не видно при свете дня, совершенно ясно проявит себя в ночной тьме.

Ночь как будто разгуливала, укутавшись в черное покрывало, и то там, то здесь оставляла ворох темнеющих частиц. Кто знает, вдруг из такого вороха может что-то появится? Вдруг какая-то песчинка блеснет?

38

– Мама? – вырвалось у нее. Тут же оглянулась, не услышал ли муж. Глаза то ли открыты, то ли закрыты, не спит и не бодрствует, лежит рядом.

– Это часы, – сказал он, – тик-так, тик-так.

Кто знает, почему ей показалось, что это были не часы, а стук Маминого сердца. Это были Мамины часы. Старший привез их ей из-за границы, и они всегда висели напротив ее кровати. Помещенные в гнездо, сделанное из пластиковых соломинок и веточек. В нем лежало два яйца, над которыми распростерла синие крылья птица. Вот-вот взлетит. Гнездо висит над кроватью, как зеркало. Только вчера Невестка принесла его из Маминой комнаты и повесила перед их кроватью, потому что часы из этой комнаты уже упаковали, а Мама все равно… Она смотрела на них, как будто уличила себя в преступлении. Уж не ругалась ли на нее Мама этим самым «тик-так, тик-так»?

Невестка проскользнула в ванную. С тех пор как она тогда вечером положила трубку, ей было не по себе. Она разговаривала с сыном, и, взволнованный новостями, он сказал:

– Мам, ну что ты такое говоришь! Вряд ли кто-то может просто взять и раствориться в воздухе – посмотрите как следует, она где-то там. То встать не могла, а тут взяла и убежала, куда она вообще может пойти? Наверное, инопланетяне выпустили луч, поймали ее и утащили в космос или какая-нибудь богиня сделала ее невидимой? – Он закидывал ее всевозможными невероятными версиями.

– Уф-ф, – она встряхнула головой, – вряд ли бывает так, что только что кто-то был и вмиг исчез. Разве что у тебя есть враги, и какой-то негодяй… – Она разволновалась: как бы Старший не прочитал ее мысли, иначе… Или похищение, выкуп, возвращение, о боже (опять испугалась, что Старший прочитает ее мысли). Зачем кому-то обрекать Маму на такие мучения? Бедняжке скоро восемьдесят, осталось же хоть сколько-то сострадания и порядочности в этом мире.

Вообще постоянно рассказывают о таких вещах: только что кто-то был, раз – и исчез, никто не знает, живой или… (опять испугалась, не рядом ли Старший). Одна эта моя мысль приведет его в бешенство, как будто я хочу, чтобы…

Никто мне не поверит. Никто никогда не верит, – она была готова расплакаться. – Я обустроила ее комнату так, чтобы ей все было удобно: термос с горячей водой, маленький музыкальный плеер, разве я виновата, что она им не пользовалась, букет цветов, телевизор, который я попросила установить, чтобы смотрела новости. Это я заботилась о каждой мелочи, не он. Они установили гигиенический