Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

– Хочешь немного денег заработать? Настоящих, бумажных. А не в виде окуней твоих и банок разных.

– Завтра они и так у нас появятся. Расчёт за Орколикан выдавать будут. Половину в рублях, половину в долларах.

– Неужели в долларах? И что с ними делать?

– Что хочешь. За границу съезди, – хохотнул Пётр. – Но лучше в чулок положи поглубже. Доллар – валюта стабильная. Придёт чёрный день – обменяешь на деревянные.

– Да у нас и так все дни чёрные… Но мне от шабашки отказываться неудобно, пообещал же. Там вдвоём работы-то на полдня.

– Ну ладно, выручу. Но сначала в кассу сходим.

Дома Виток сказал, что завтра получит деньги за летнее золото. И они с Дашей весь вечер планировали, на что потратиться в первую очередь, а что может и подождать. Список вышел длинным. Когда подвели черту, Маришка попросила для себя новую гитару.

– Я песню разучиваю, в школе на концерте один дядя пел. И никак подобрать аккорды не могу – гитара старая, настрой не держит.

Виток переглянулся с Дашей: да, конечно. Кроме еды, давно ничего не покупали. А Маришка часто по вечерам играла и пела из самоучителя: «Степь да степь кругом», «Вот мчится тройка почтовая»… Виток и Даша потихоньку подпевали. Песни всё были грустные, но почему-то на душе становилось светлее. «Вот как это можно было так сочинить?» – спрашивал он Дашу. Она улыбалась: «В этом и загадка. Потому и поют до сих пор».

На следующий день, получив наконец свои кровные, орколиканцы глухо роптали в коридоре. На трудодень вышло много меньше, чем ожидали. Пётр и ещё двое инициативных долго шумели в бухгалтерии, но ничего не добились. Тогда Пётр отправился к Мигулину. Тот вышел к народу в вестибюль, где была касса, и попросил тишины.

– Да, мы думали, что будет больше, – начал он. – Но сказались разные негативные факторы…

– Что ещё за факторы! Полтора месяца назад, когда первый раз посчитали, не было никаких факторов, – галдели все.

Мигулин поднял руку, успокаивая, и стал перечислять. Один из блоков до конца не домыли? Не домыли. И золота взяли меньше, чем планировали. Конечно, дожди помешали, никто не виноват. Но возникли лишние затраты на укрепление плотины. К тому же из-за дождей раскисла дорога, пришлось несколько раз вместо машин вертолёт использовать. Это намного дороже. И ещё вот какое дело… И учтите, что… А кроме того, оказалось… И поэтому…

Он говорил долго, и к концу его речи еле слышные вначале оправдательные нотки сменились обличительными: «Сколько заработали, столько и получили, а рваческие настроения я буду пресекать». Кто-то попытался продолжить диспут, но Мигулин жёстко осадил: «Кому что непонятно, заходите ко мне по одному. Объясню ещё раз». И удалился. Все поняли, что лучше не заходить. Разошлись, бурча между собой.

– Наговорил про бузину и дядьку, но ясно же, что нахимичили они там, – говорил Пётр, по обыкновению широко раскидывая руки. – Единожды соврамши, кто тебе поверит… Ревизию бы провести, да что толку. Он всех ревизоров купит.

– Не ревизию, а аудит, – поправил Виток.

– Да как ни назови… Не судьба нам с тобой в парчовых портянках походить, как в прежние времена старатели ходили. Ладно, до лета дожить хватит, если не увлекаться. Но всё-таки придётся и мне подножный корм в посёлке поискать. Я, конечно, люблю жареную картошку, но хочется иногда и мяса.

После обеда они латали прохудившуюся крышу на больнице – на замену всей кровли у главврача денег не было. Морока заключалась в том, что новые листы шифера были больше по размеру, чем старые, и их волны не совпадали. Поэтому края листов не стыковались ровно. Крыша получилась некрасивой, но что делать, зато потолки в дождь не будут протекать. Деньги получили сразу же. За опасность работы на высоте Пётр выпросил добавку сверх уговора и убедил Витка пойти и отметить по-настоящему оба расчёта: за золото и за крышу.

Устроились дома у Петра. Разбавили «Роял» наполовину водой, Лариса сообразила закусочку и посидела с ними немного, потом ушла с деньгами в магазин – они жгли руки, не терпелось что-нибудь купить. Виток порывался сходить домой и отнести получку Даше, но Пётр остановил: «Успеется. Завтра вместе отоваритесь». Он снова налил по пятьдесят.

– А теперь, как положено, за тех, кто в поле. Сколько нашего брата сейчас не могут себе позволить даже выпить по-человечески! А мы сидим в тепле, кайфуем. Давай!

Чокнулись, опрокинули, закусили.

– Только сегодня и кайфуем, – сказал Виток. – Ещё вчера не знали, что на стол поставить… А вообще тем, кто сейчас в поле, даже легче. Может, они и без водки сидят, но, по крайней мере, какую-нибудь гречку с тушёнкой каждый день имеют. А если повезёт, то и оленину или хотя бы рябчиков. А мы тут рыскали всю зиму, как волки голодные.

– Да, Виток, дожили мы с тобой. Уже коммунизм должен быть больше десяти лет, а вместо этого лапу сосём… А ты верил в него?

– Что значит «верил»? Я знал. Нас же убедили: все программы прежние были выполнены – значит, и эта тоже будет выполнена. Это сейчас понятно, что дураками мы были. Видели же, что чем дальше, тем хуже в магазинах.

– Ну, я-то и тогда сомневался, – сказал Пётр. – Ишь, захотели: «каждому по потребностям». Лет через двести, может, да. Когда термояд освоят. Но не через двадцать же. Давай ещё по одной…

– А я, помню, всё удивлялся: вот осталось совсем чуть-чуть до коммунизма, везде ведь только о наших успехах твердят, значит, пора постепенно деньги отменять, у классиков же написано: денег при коммунизме не будет. Думал, что начать должны с малого, с копеек: проезд бесплатный сделать в автобусах, спички там, газировку без денег отпускать. Газеты раздавать всем желающим. А ничего такого почему-то нет… Сейчас даже стыдно вспомнить.

– А ты помнишь, что была ещё задача – воспитание «нового человека»? Который живёт по моральному кодексу, весь из себя такой непогрешимый. Тоже чушь поросячья. «Совесть пассажира – лучший контролёр»… Человек хоть и разумное, но всё-таки животное. А разумом трудно инстинкты перебороть. Он у нас недавно появился, а инстинкты миллионы лет передавались, от инфузорий через рыб к рептилиям и так далее.

– А при чём тут инстинкты?

– Ну как при чём? Они у каждой особи направлены на собственное выживание, достижение максимального личного благополучия. Как их можно за двадцать лет подавить? Это же закон естественного отбора. А теперь и подавлять бросили. Поэтому такие, как Мишка, наверх вылезли. А вот нам, наверное,