Акбилек - Жусипбек Аймаутов

не выгнал сразу. Мукаш имел наглость сам подойди к столу и сесть на стул. Балташ чиркнул по нему взглядом. Грудь Мукаша — колесом, глаза буквально едят начальство: вот я весь, готов к борьбе за власть Советов. За этим видом последовало закономерное требование:

Давай, товарищ! Какое решение приняли по мне?

По глазам видно — знал уже, что члены бюро не возражали против предоставления ему

новой должности.

Что тебе? Где хочешь служить?

Как, где служить? Служить можно только на благо народа.

Хочешь работать среди аульных масс или в городе?

Для города у меня образования маловато. Правильно будет среди аульного народа.

А в среде народа кем?

По нынешним временам каждый желает быть волостным. Мы тоже желаем быть на такой должности.

Э-э, значит, хочешь стать волостным?

А почему мне им не быть, если мне по плечу? Раньше волостными были все баи… Нынче наша власть, нам и быть волостными, — и заулыбался.

Не нравятся Балташу ни его слова, ни его самоуверенность. Спрашивает:

Ты с какой целью вступил в партию?

Этот вопрос представился Мукашу явной попыткой отделаться от него. На его лице обозначилось выражение: «Ты с какой горы свалился, меня проверять?», но язык помягче ворочается:

— А какая могла быть цель? Вступили, чтобы защищать бедных и выдвигать их на службу,

отнять скот у богатых и раздать его бедным. Мы — угнетенные. Были и батраками. Таскали на шее ярмо, горбатились на богатых. Разве не наступил сегодня наш день? — и выпучил глаза.

Балташ подумал: «А прав был Дога, этой сволочи лишь бы хапнуть, не важно, ще и у кого». Так уж устроена его природа. Сидит Балташ в своем кресле и взвешивает ситуацию: то добавит гирьку партийных принципов, то убавит. Что-то не уравновешивалось, пришлось поразмышлять вслух, вдруг проговорится, сволочь, и сам решит свою судьбу:

— Если бы партия заранее знала о твоих целях, то на дух тебя бы не подпустила к массам… Многих ты обидел… — стушуется или нет?

Однако Мукаш, известно, не из пугливых. Дерзко так, вставая, спрашивает:

— Выходит, для меня должности нет?

Балташ предложил:

— Милиционером будешь?

Мукаш покачал головой:

— Не буду.

Каков наглец!

— Не будешь, так пошел отсюда, — и отмахнулся от него рукой.

— Посмотрим! — хлопнул дверью Мукаш.

Вышел, выматерил Балташа, вскочил в седло и направил лошадь к зданию партийного бюро. В знакомом здании он направился к товарищу Иванову, к худому старому партийцу. Перед дверью товарища Иванова маялись несколько человек. Мукаш сразу за ручку двери, но тут его потянул за плечо и сдвинул назад русский с детским личиком: «По очереди». Делать нечего, сложил камчу, руки за спину, и, уставившись в стену, принялся терпеливо ждать. Перед ним какой-то одетый по-татарски учитель. Откуда же учителю знать, что перед ним стоит будущий волостной! Лезет с вопросом:

— Товарищ, ты с каких мест?

— Чего тебе? — вздернул подбородок Мукаш.

— Просто подумал, если из Торбагатая, то могли бы вернуться вместе. Я там учителем…

Мукаш посчитал лишним отвечать, лишь щелкнул языком о нёбо и отрицательно покачал головой.

Все-таки учигелишка прошел перед ним. Но вот наступила и его очередь. Бодро вошел в кабинет.

— Мукашка! — воскликнул Иванов и пожал ему руку.

Мукаш, размахивая камчой, принялся, как мог, излагать историю о том, как ему не дали должность:

— Разве Советская власть, как говорили, не за бедных? Если за бедность, то я и есть самый бедный из бедных. Да кто больше меня боролся за Советскую власть? А этот что из себя строит? Чего нос задирает этот Балташ? Что от того, что учился, не имеет права меня так посылать. Он меня не назначил, найдется такой, кто назначит!

— А он что?

— И слышать не хочет. Какой-то буржуй, видать.

Как буржуй? — воскликнул Иванов, потянулся за телефонной трубкой и запросил у коммутатора товарища Балташа.

Мукаш стоит и слушает.

«Какой материал?.. Бросьте, бросьте… знаю… пустые слова… оставь, пожалуйста, так не годится…»

Слушает, но не понимает, ще надо о ставить и для чего не годится. И все же по недовольному выражению лица Иванова, по его же стам видел, что секретарь за него.

Иванов со стуком навесил трубку на телефонный аппарат и произнес:

Жди. Завтра рассмотрим на совещании. Волостным в Сартау быть тебе.

Мукаш не к месту сказал: «пожалыста», крепко пожал руку и, опасаясь, что слишком пережал Иванову косточки кисти, вышел наружу.

На улице он встретил своего давнего знакомого, побывавшего и агентом, и милиционером, и инструктором. По-русски толкует получше Мукаша, шустрый парень. Разговорились:

Поздравляю! Стал волостным!

Это кто сказал?

— Сартауские ребята говорят.

— Еще нет.

— Ойбай! Если так — знай, есть люди, которые за тебя горой, спрашивают про тебя.

-Кто?

Приятель увлек как-то сразу размякшего Мукаша в больничный двор к Блестящему. Больничный арестант, давненько дожидавшийся Мукаша, обнял его и принялся скороговоркой льстить ему да костерить всех его врагов, прежде всего Абена Матайина:

— Ты на меньшее, чем должность волостного, не соглашайся! Что бы там ни было, все равно мы тебя поставим в Сартау волостным. Ты только врежь по байскому главарю, этому Абену! Нужен будет толковый совет, так ты не думай — меня спроси! Мы с тобой, да мы все для тебя!

Блестящий, по причине своей «болезни» не имевший права выходить за пределы больницы, велел бывшему инструктору: «Прими товарища Мукаша как гостя у себя, выполняй все, о чем он ни попросит». Тот отвел Мукаша в дом своего знакомого на городской окраине, велел сварить мясо для гостя, напоил самогоном и коня не забыл накормить. Сунута была Мукашу в карман и «мягонькая», и нашлась для него податливая бабенка. Мукаш тянет к ней губы. Мукаш доволен, он уже волостной! И давай бахвалиться и планы строить! Товарищ Иванов у него на побегушках, весь скот бая Абена перегонит на городские мясные базары — мешками деньги складывать будет, потому что власть!

На следующий день снова к Иванову.

Иванов совсем не тот, не стал его приветливо, как вчера, величать: «Мукашка!», и руку не пожал, а холодно поздоровался и спросил:

— Кем хочешь работать?

Мукаш растерянно повторил свою просьбу.

Иванов покачал головой:

— Агентом станешь?

Мукаш агентом быть не желает. Еще бы, ведь со вчерашнего дня никто его, кроме как господин-товарищ волостной, не называл.

Иванов сухо то ли прокашлял, то ли произнес:

Если так, то возвращайся домой.