Евгений Онегин. Престиж и предрассудки - Юлия Фёдоровна Ивлиева

А вдруг он умышленно ее провоцирует? Подначил прийти и тем самым доказать и себе, и ей, что она бесчестная и распутная девка, потому таскается за молодым мужчиной, куда только тот позовет. Впрочем, такую мысль Татьяна отмела сразу же. Нет, ее любимый был на такое не способен. Он не мог намеренно обидеть человека или унизить. Онегин ни за что не стал бы использовать во зло доверенную ему сокровенную тайну. Он благороден, добр, прекрасен душой и ликом.

Он ждал Татьяну. Евгений пришел еще раньше и спокойно стоял у массивного дерева, прислонившись к нему спиной и запрокинув голову. Он слушал звуки леса и радостное пение встречающих новый день птиц.

Татьяна замерла, залюбовавшись им. Его профилем, четко очерченным на фоне темного ствола. Красивым, изысканным, благородным. Она бы могла вечно любоваться этим мужчиной.

Евгений заметил ее, услышал шелест подола платья о траву.

– Вы пришли.

– Вы сомневались? – спросила Татьяна, и в ее голосе не прозвучало столько спокойствия и уверенности, как в его.

– Нет, – ответил он просто. Евгений улыбался, и его синие глаза светились добротой и нежностью. Вернее, Татьяне очень хотелось, чтобы это была нежность. – Поэтому и позвал вас сюда. Смелости у вас не занимать. А вот прятать своих чувств вы не умеете.

Татьяна силилась расслышать в его голосе что-то для себя важное, но стук собственного сердца и волнение мешали, приглушали остальные звуки.

– По вашему лицу можно читать как по открытой книге. Вы совсем не умеете лгать и скрывать, – спокойно произнес Евгений.

Он не поменял позы, не отошел от дерева и, увы, не устремился к ней навстречу.

– Никогда не думала, что этому следует научиться, – призналась Татьяна. – Возможно, когда-нибудь у меня получится.

– О, ни в коем случае не делайте этого! Вы потеряете свою особенность и неповторимость. Даже, пожалуй, часть привлекательности, потому что именно решительная, на грани бесстрашия, абсолютная честность придает вам таинственности и безумной притягательности.

Щеки Татьяны залила краска. Она не привыкла к комплиментам. Растерялась. К счастью, Евгений не делал пауз, в которые ее смущение стало бы очевидным.

– Поэтому я позвал вас поговорить без свидетелей. Если бы нам пришлось беседовать на глазах родных, друзей или соседей, даже не слыша слов, они бы догадались, что вы в смятении, взволнованы и смущены. А тут ваши чувства увижу только я – и, клянусь, унесу вашу тайну в могилу.

Татьяна кивнула.

– Ваше письмо, Татьяна, меня удивило, но еще больше порадовало. – Евгений слегка повернул голову и опустил глаза. Он знал, что если посмотрит на девушку, то увидит, как на ее лице вспыхнула надежда. А он не желал наблюдать за тем, как невольно ее внушает. – Вы дали мне возможность ощутить себя особенным, достойным светлого и прекрасного чувства. Ощутить жизнь. Испытать то, что я уже давно не способен испытывать: удивление, восторг, радость. Вы всколыхнули в моем сердце множество чувств, поразили меня. Вы, юная, совсем наивная и невинная, при этом смелая и решительная, полюбили меня. Выбрали из толпы. Со всей открытостью и честностью признались в чувствах, при этом давая мне возможность не ответить вам взаимностью, не рассчитывая на отклик.

– Более того, – спокойно заметила Татьяна, уже осознав, что ее надежда оказалась ложной, – я ожидала презрение, разочарование и порицание со стороны человека, которого люблю. Но, несмотря на это, я бы продолжила любить.

– Никогда вы не сможете вызвать во мне разочарование и презрение! К вам, Татьяна, я всегда буду испытывать глубокое уважение и симпатию. Буду восхищаться и даже завидовать вашим смелости, решимости, пылкости, способности любить. Но увы, я не могу ответить на ваши чувства, и это безмерно меня огорчает. Я испытываю неподдельную печаль, потому что мне бы очень хотелось любить вас, быть рядом с вами, заботиться о вас. Как бы я хотел полюбить вас! Как бы я хотел вообще уметь любить. Но, к сожалению, моя жизнь сложилась так, что после всех событий, разочарований и понимания неизбежности я обречен лишь на одиночество. Я сам сделал такой выбор, чтобы не отравлять жизнь никому другому. Ведь, полюбив вас, я непременно бы пожелал сделать вас счастливой, а для этого нет никакой возможности. Я полон разочарования в жизни. Я точно знаю, что все душевные порывы приводят к сожалениям и безысходности, ничего не имеет смысла, ибо кончается всегда печально. Я могу только заразить вас унынием и скукой. Я не умею делать счастливыми. И никогда не прощу себе, если погублю вас.

Странный и жуткий комок эмоций зародился где-то в животе и медленно покатил к горлу. Татьяна не хотела знать, что такое ворочается у нее внутри. Не сейчас. Она положила руки на солнечное сплетение в надежде остановить ком и не дать ему вырваться из себя страшными рыданиями.

Нет, она не рассчитывала на взаимную любовь. Любовь умного, одаренного и блестящего молодого человека к бесцветной, ничем не примечательной девочке. Однако то, что с ней происходило сейчас, Татьяна не могла контролировать, не могла остановить.

Евгений был во всем прав. Наверняка удостоил ее встречи и разъяснений лишь из жалости. Хотя она и этого недостойна.

Татьяна внезапно осознала, что стоит тяжело дыша, заламывая руки и до крови кусая губы, а Евгений читает на ее лице все охватившее душу смятение, смотрит на нее сочувствующе и по-доброму. Какая же она глупая! Татьяна едва сдержала всхлип и рванула прочь не разбирая дороги. Слезы застили ей глаза.

Евгений со вздохом подумал, что не в пример многочисленных раз, когда объяснялся с другими молодыми барышнями, Татьяну он меньше всего желал обидеть и по-настоящему сожалел о произошедшем.

Треск веток, испуганный крик и какое-то чавканье сбило его с размышлений о себе.

Татьяну он обнаружил поодаль от тропинки в двадцати шагах от дуба, у которого они разговаривали. Она сидела в луже грязи и беспомощно озиралась по сторонам полными слез глазами. Наконец ее взгляд остановился на Евгении.

Татьяне показалось, что сейчас он брезгливо сморщит нос и презрительно засмеется. Тогда она точно умрет. Вот прямо тут, в грязи. Ну и хорошо, тогда все ее мучения закончатся. Она дернулась вверх, силясь подняться на ноги, но тут же снова шлепнулась в лужу. Оказалось, она основательно увязла в глине, почти по колени.

Евгений мило улыбнулся как ни в чем не бывало и подошел ближе. Прошагал по поваленному рядом стволу дерева, схватился за тонкую березку, прогнувшуюся под его весом, и, наклонившись к Татьяне, обхватил ее за талию. А потом подтянулся за березку, увлекая Татьяну