Люди, которых нет на карте - Евфросиния Игоревна Капустина

– Давайте попробуем, зовите папу!

Вызванный со скамейки под навесом – из нашего зала ожидания, – папа зашёл в консульту, взял сына на руки. Ор и икота мгновенно прекратились. Ребёнок обмяк, умолк, позволил надеть на себя маску ингалятора. Через две минуты уснул. Все облегчённо выдохнули.

– Так неожиданно, обычно ребёнок с мамой меньше плачет, а ваш так к папе привязан!

– Наш тоже маму больше любил. А я ему не мама, я тётя, вот он меня и боится.

– А мама его не смогла прийти, да?

– Нет у него больше мамы, в Америку она уехала, хорошую жизнь искать.

– Она английский знает, и ей там работу предложили?

– Не знает она английский! Она и в школу не ходила почти, месяца три только. Просто у них так мало продуктов было, что она решила попытаться найти что-то лучше и уехала. Восемь месяцев уже мы ничего о ней не знаем, совсем ничего. А сын вот плачет, боится, что и папа пропадёт куда-то, орёт без него.

Замолчали. Слушали, как сопит под ингалятором маленький Мики, сжав в кулачке папины пальцы. Пытается удержать что-то важное, не упустить, как маму. Маму, которую он, скорее всего, никогда больше не увидит. Мы, взрослые, хорошо знаем, что почти все мигрирующие в сторону США гибнут по пути. Он пока не знает. Мал ещё.

Двадцатичетырёхлетняя Патрис пришла глубоко из джунглей, около десяти километров спускалась из своей деревни к побережью залива Фонсека, на котором стоит клиника. Пришла с двумя детьми и мачете – чтоб было чем защитить, если в джунглях встретят кого-то страшного. Тут и с ягуаром, и с пумой запросто можно столкнуться. И с бандитами тоже случается, хоть и реже…

Мачете оставила за порогом, прислонила к стене – в клинике защищаться точно не придётся.

Рассадила ребят по предложенным стульям, перечислила жалобы каждого. Документов у детей не оказалось, по памяти вспоминала долго, в каком месяце кто родился. Точно вспомнила только годы, месяцы примерно, с разбегом до полугода. Врач Мария записала в карточки пациентов промежуточный возраст: старшей девочке от восьми до девяти лет, младшему мальчику – от четырёх до пяти.

Пока врач осматривает детей, мать прикрывает глаза и дремлет на стуле – вымоталась.

Запущенные простуды у обоих, уже больше двух недель болеют, не пришли сразу – пытались дождаться окончания проливных дождей. Не дождались, кашель и хрипы в горле напугали мать, привела под дождём.

Недостаточность веса, не истощение пока, но весят сильно ниже нормы.

– Сколько раз в день вы кушаете?

– Еду один раз и ещё фрукты один раз, если находим.

– А еду какую готовите?

– Рис или фасоль. У нас своего поля нет, так что мы носим дрова для соседа, а он нам за это привозит мешок риса – у него лошадь есть. А если долго дождь льёт и дорогу размывает, то он с нами фасолью делится.

– Молоко и мясо не готовите?

– Нет, у нас в деревне почти ни у кого коров нет, а у кого есть – почти всегда пустые. Листья не дают много молока; только для самых малышей женщины нацеживают с трудом, взрослым детям уже не даём, мало.

Мария выписывает рецепты, приносит и отдаёт препараты, поясняет, как принимать правильно.

– У вас есть ещё какие-то вопросы?

– Да… До́ктора, а есть у вас такая таблетка специальная? Хорошая таблетка…

– Какая таблетка, от какой болезни?

– Ну, такая, чтобы выпил её, и есть не хотелось долго. Потому что младший всё время ревёт и просит есть. Я бы ему дала таблетку, и у меня бы так сильно не стучало в голове от его крика.

– Нет, такой таблетки не бывает, к сожалению… Но давайте каждый день ему витамины, которые я вам дала. С ними будет немного лучше.

– Спасибо вам, до́ктора! Мы пойдём, а то надо до темноты успеть обратно в деревню.

Вешает мачете на пояс, берёт детей за руки. Уводит семью в джунгли и всё время оглядывается, чтобы успеть защитить, если придётся.

Клаудия стала моей последней пациенткой в никарагуанской клинике.

Последней, с кем я говорила в паузах, пока врач Мария отходила за медикаментами или руки помыть.

Клаудии тридцать семь лет.

Впервые мы с ней познакомились в другой деревне, в Санта Хулии – когда отправились туда на выездной приём пациентов. Тогда она принесла к нашему педиатру своих трёхгодовалых дочек-близняшек. Пройти с ними двенадцать километров до нашей клиники очень тяжело, вот и ждала, пока мы приедем в их деревню. Девочки к тому времени успели обзавестись бронхитом, глистами и гноящимися царапинами. Очень уж долго нас ждали.

В мой последний рабочий день в клинике Клаудия пришла на приём уже для себя. Не стала ждать следующего нашего приезда, пешком три часа почти добиралась.

Пришла с жалобами на головокружение, боли в животе и ногах, рвоту после всех продуктов: и после риса, и после рыбы, и после фасоли.

– Ничего во мне не задерживается, до́ктора, только съем, и сразу всё обратно выходит. Только воду с лаймом или с солью пью. Но после этого очень больно мочиться, как будто огонь из меня выходит.

– А кровь из вас когда последний раз выходила? В этом или в прошлом месяце было?

– Нет, не было, уже месяца три как не было.

– Нужно сделать тест на беременность, пойдёмте.

Пока Мария ждёт результатов теста, задаю вопрос:

– У вас только две дочки, или ещё дети есть?

– Есть, дочка ещё есть, первая моя. У неё уже у самой двое детей, я давно её родила, мне тогда четырнадцать было.

– Почему же так долго после неё детей не было?

– Понимаете, я, когда рожала первую дочку, думала, что меня разорвёт на куски. Так страшно и больно было. Я дома её рожала, муж в море был, и никто не мог меня отвезти в госпиталь. До сих пор помню, что всё полотенце, на котором рожала её, было в крови. А мне так плохо было, что не могла его постирать, оно засохло горой, и муравьи прогрызли в нём тысячи дырок, кровь ели. Я после этого не хотела больше рожать. Варёные травы пила разные, соль внутрь себя сыпала, листьями папайи внутри скребла – лишь бы не забеременеть.

– Как же решились этих девочек родить?

– Случайно. Трава, наверное, слабая была. После неё тошнило не так сильно, как раньше, вот они и не выплюнулись у меня, родились.

…Мария подносит тест к столу, готов.