Гори - Анастасия Мандрова

ведутся на сплетни, как стадо баранов. Как они вообще могли подумать, что между нами что-то есть, мы же друзья, – лукаво улыбнулся Ваня. – Никто из нас не думает даже о поцелуе, правда?

– Правда, – промычала я, надеясь, что Ваня не заметит моих пунцовых щек. Но он, конечно, заметил.

– Пойдем, друг? Сейчас начнется урок.

В подтверждение его слов раздался звонок. С усмешкой на губах Ваня взял меня за руку и повел в класс. Под взгляды и перешептывания одноклассников он проводил меня до моей парты, ободряюще сжал руку и направился к своему месту. Мишель бросала на меня такие взгляды, что можно было бы провалиться под землю, но я стойко выдержала весь урок алгебры, потому что воспоминания о вчерашнем вечере вселяли в меня уверенность.

– Может, потанцуем? – неожиданно спросил Ваня, когда внизу замерцали первые фонари, и весь город сменил направление на ночь. – Конечно, если твоя нога действительно больше не болит.

– С удовольствием! – улыбнулась я. – Нога больше не беспокоит. Ты позвал сюда оркестр?

– Нет, лучше. Я позвал сюда OneRepublic, – ухмыляясь, Ваня стал искать музыку на своем телефоне.

– О, это меняет дело, а то я бы не стала танцевать на тридцать пятом этаже в окружении незнакомых людей.

– А я уже не незнакомец? – с улыбкой поинтересовался Ваня, протягивая мне руку одновременно с первыми аккордами чего-то медленного и красивого.

– Ты – нет, – произнесла я, поднимаясь с его помощью с подушки.

Ваня притянул меня к себе. Наши тела начали двигаться в одном ритме танца, в одном звуковом пространстве. Мы плыли по музыке, и ничего вокруг не было, кроме нас, его биения сердца в унисон с моим, нашего дыхания, сбивчивого и горячего. Песня завершилась, но мы все еще были в ней, убаюканные ее тихим и нежным мотивом. И словами про убежище, где только мы и можем спрятаться, тающими в ночи.

– Ты специально выбрал эту песню для меня? – спросила я, чтобы прийти в себя от нахлынувших чувств.

– Да. Она тебе очень подходит.

– Спасибо тебе за мою персональную колыбельную.

Я невольно прижалась к Ване еще ближе, так, чтобы волшебное чувство, оставленное после песни и нашего танца, не покидало ни меня, ни его.

– Всегда пожалуйста, – улыбнулся он, слегка обескураженный нашей близостью друг к другу.

Над нами было небо, на котором зажигались первые звезды. Под нами тридцать пять этажей, десятки квартир, где жили люди, грустные и веселые, одинокие и влюбленные. А мы стояли на крыше, в уютном свете горящих свечей, лицо к лицу, рука в руке. И для полного счастья мне не хватало только одного. Того, о чем я помнила еще с нашего первого свидания. Того, что мне хотелось делать с ним всегда. Я обняла его за шею, провела рукой по его гладкой щеке. Взглянув в его глаза, я поняла, что и он ждал продолжения. Встав на мысочки, я хотела уже коснуться его губ, но моя нога (предательница!) подвела меня. Я ахнула и скривилась от внезапной боли в щиколотке.

– Аня? – Ваня обеспокоенно смотрел на меня, поддерживая меня, чтобы я не упала.

– Кажется, нога не совсем прошла, – пролепетала я, потирая то место, где пульсировала боль.

– Кажется, танец был не очень хорошей идеей.

– Нет, нет, это было прекрасно, – торопливо сказала я, усаживаясь на подушку. – Уже проходит.

Ваня уселся рядом и с искорками в глазах спросил:

– Ты хотела меня поцеловать?

– Неет, – протянула я, зардевшись.

– Нет?

– Ну… может, и хотела.

– А сейчас все еще хочешь? – Ваня лукаво улыбнулся.

Как сказать ему, что я всегда хочу его целовать? Как сказать, что я уже тысячи раз ругала себя за предложение этой дурацкой, никому ненужной, дружбы?

– Да, – выдохнула я и увидела, как выражение лица Вани из насмешливого превращается в очень серьезное.

– Знай, я готов быть тебе просто другом столько, сколько потребуется. Я не хочу торопить тебя…

Ваня не успел договорить, потому что мои губы, наконец, нашли его губы, и ничего не осталось, кроме нашего нежного и опьяняющего поцелуя.

– Ты потрясающая! – произнес он спустя какое-то время, когда мы еле смогли оторваться друг от друга.

– Ты тоже!

Мы лежали на подушках, глядя на звезды. Моя голова покоилась на его груди, и я могла отчетливо слышать биение его сердца. Его рука рисовала узоры на моей ладони.

– И все-таки недолго ты продержалась с нашей дружбой.

– А сколько продержался бы ты? – с усмешкой спросила я.

– Чуть дольше тебя.

– Ах так! Значит, это все обнуляется. – Я села на подушку, разочарованная его заявлением и тем, что только что сказала сама (Зачем я это говорю? Зачем продолжаю говорить?), – То, что случается на такой высоте, не считается. Мы по прежнему друзья! – К большому сожалению, меня было не остановить. – И вообще, ты действовал нечестно. Этот танец, эта песня… Спорим, в следующий раз сдашься ты?

– Аня, ну мы же не играем, – ласково начал Ваня, приподнимаясь, чтобы быть со мной наравне.

– Что, боишься проиграть? – перебила я его, ничуть не смущаясь дразнящих ноток в своем голосе.

– Нет!

– Тогда заключаем пари! – с азартом воскликнула я.

– На что? – засмеялся он.

– Не знаю…

– Если ты сдашься первой и поцелуешь меня, то споешь перед толпой людей три песни, которые я тебе сам выберу. Идет?

Знал ли Ваня, как я не люблю выступать перед незнакомыми мне людьми? Конечно, он знал и гнусно воспользовался этим! Поэтому я не могла придумать для него что-то легкое.

– Идет, – согласилась я и хитро прищурилась. – А если ты поцелуешь меня первым, то… сделаешь татуировку, которую я тебе выберу. Согласен?

– Да, – с озорной улыбкой произнес Ваня, и глазом не моргнув, что меня крайне раздосадовало. – По рукам?

– По рукам!

Мы скрепили пари крепким пожатием.

– Потанцуем? – предложил Ваня, явно насмехаясь надо мной.

– Будем играть нечестно? – вопросом на вопрос ответила я.

– Даа… – протянул он и провел пальцем по моим губам. – Так интереснее. Ведь правда?

– Еще как! Ты уверен, что не сдашься первым? – спросила я, придвинувшись к нему так близко, насколько это было возможно.

– Не уверен, – ответил он честно, глядя на мои губы. – Но я надеюсь, что первой сдашься ты!

И Ваня улыбнулся мне