Мальчик - Фернандо Арамбуру

шуточкой, которая перевернула ей душу. Скорее всего, он просто хотел порисоваться и показать, что за словом в кармане не лезет. Этот парень, как ей помнилось, не отличался особым умом или учтивостью. Ну и ладно, ведь сейчас ее интересовали вовсе не его ум или манеры. Едва увидев Мариахе на пороге мастерской, он догадался о цели ее визита. И ему в голову не пришло ничего лучше такой грубой выходки. Ну а Мариахе почувствовала острое желание на этом разговор и прекратить, то есть сразу повернуть назад. Но нет, она приехала в Португалете за тем, за чем приехала… И теперь надо было забыть про гордость и отнестись к хамству механика как к части того, что ей предстоит ему заплатить. На Ричи поверх синего комбинезона был надет фартук, руки – в толстых перчатках. Когда он снял маску, Мариахе увидела покрасневшее от жары и усердия лицо, плутоватые глаза, которые, казалось, смеялись надо всем, что видят, широкий лоб, покрытый каплями пота, и залысины надо лбом, предвещающие скорое появление лысины.

Но в любом случае у него по-прежнему был вид сильного и здорового мужчины, а это волновало Мариахе в первую очередь. Ричи указал ей на бар в конце улицы: встретимся вон там через сорок минут, раньше я уйти не могу.

Когда Ричи вошел в бар, о его приближении можно было узнать по запаху одеколона, а редеющие волосы все еще были мокрыми. Судя по всему, покончив с работой в мастерской, он успел еще куда-то заскочить и потому явился с таким опозданием. Толстый и румяный мужчина, стоявший за стойкой, бурно его приветствовал, как обычно встречают постоянных клиентов. Ну что, одну канью[4] для сеньора графа Отвертки? Ричи, не замедляя шага, кивнул. Он уже увидел Мариахе, сидевшую в глубине зала у большого окна, и устремился к ней решительно и с самым серьезным выражением лица.

Знаешь, я понял, что ляпнул страшную глупость, когда увидел, что ты вошла в мастерскую, и хочу попросить у тебя прощения. До меня сразу дошло, как я тебя обидел. Ну, такой вот я есть – и ничего не могу с собой поделать. Иногда хочется сострить, а выходит хрен знает что. Но теперь я буду говорить без шуток: я действительно часто думал о тебе, узнав, что твой муж утонул. Сначала погиб сын, потом муж, и меня не оставляла мысль: до чего же одинокой должна чувствовать себя Мариахе, а я ведь охотно бы ей помог. И ты, понятное дело, взяла на себя труд доехать до Португалете именно для того, чтобы попросить меня о помощи. Так или нет?

Мариахе заметила, что ей приятно смотреть на чистые и вполне ухоженные руки Ричи, который, нельзя не сказать, целыми днями занимался грязной работой. Она тотчас вспомнила, что Хосе Мигель, хотя после окончания смены и мыл свои с мылом самым тщательным образом, часто возвращался домой с черными ногтями.

Тут бармен принес на подносе канью и прервал их разговор. Он поставил стакан рядом с мятным чаем, который уже успел остыть и до которого Мариахе так и не дотронулась. А еще поставил тарелочку с оливками, сказав, что они за счет заведения, потом бросил какую-то замысловатую шутку, на которую Ричи и Мариахе ответили вежливой улыбкой, а потом вернулся на свое место за стойкой.

Ричи предложил Мариахе сигарету. Но она отказалась, так как никогда в жизни не курила. Он зажег свою, сделал затяжку и опять заговорил: я до сих пор не имел случая сделать тебе одно признание. На меня сильно подействовала гибель мальчика, очень сильно, ты даже не можешь себе представить как. Мне тебя жаль, но постарайся правильно понять то, что я сейчас скажу, и не сердись, поскольку и у меня есть мое маленькое сердечко, и не стану скрывать, что переживал смерть Нуко так, как ее должен переживать отец. Потому что я, пусть издали, пусть не смея приблизиться к нему, честно выполняя наш договор, не мог не чувствовать себя его отцом. И ты не станешь отрицать, что у Нуко были мои глаза, волосы моего цвета и даже походка совсем такая же, как у меня. А ты так и не открыла правды Хосе Мигелю?

Нет, и если ты сам ничего ему не рассказал…

Я? Достаточно вспомнить железные кулаки твоего мужа… Да он одним ударом расколол бы мне череп.

Мариахе то и дело поглядывала в окно, следила за движением машин и говорила себе: только ни за что не показывай этому шуту гороховому, что он тебя растрогал, не доставляй ему такого удовольствия. Нет, сказала она, Хосе Мигель так ничего и не узнал. И даже не подозревал? Ну, может, что-то такое почувствовал, прошептала она, совсем уж глупым его никто бы не назвал.

Ричи раздавил сигарету в пепельнице, допил свое пиво и заговорил об условиях: теперь твой муж между нами не стоит, и поэтому незачем скрытничать. Я заделаю тебе ребенка. Идет. Дело нехитрое.

Мариахе почувствовала озноб. И, начав излагать свои опасения, даже забыла, что надо бы понизить голос. Ричи поспешил ее успокоить: я вовсе не собираюсь изображать перед всеми твоего любовника. Боже меня упаси! Мое единственное желание – не важно, мальчик родится или девочка – иметь право время от времени поиграть с ребенком, пойти с ним погулять, подарить какую-нибудь мелочь на Рождество или на день рождения. И я, черт возьми, готов участвовать деньгами в его воспитании. Я даже не прошу, чтобы ты позволила мне бывать у тебя дома. Мне всего лишь надо, чтобы я иногда мог вести себя как настоящий отец и чтобы мальчик или девочка знали, что я их aita. Поэтому прямо тебе скажу: если ты на мое условие не согласишься, тебе придется искать себе кого-то другого. Поверь, я не хочу выполнять роль жеребца, которому под конец говорят: сделал свое дело, а теперь проваливай…

Мариахе ответила, что ей надо подумать и это займет какое-то время. Ричи двинулся к стойке и оплатил счет. Потом вернулся с новой сигаретой во рту и, когда уже прощался с Мариахе, предложил подвезти ее в Ортуэлью на своей машине. Она отказалась. Тогда он сказал: в любой лень, кроме субботы и воскресенья, я буду в твоем распоряжении – после девяти вечера ты всегда застанешь меня дома. Можешь заранее не предупреждать. Просто нажми на кнопку звонка. Если придешь, это будет значить, что ты приняла мои условия.

Знакомый, заметив его,