Отпусти меня, мама! - Алсу Идрисова

Она ждала сына. Сына, который к ней не приходил.

– Я знаю, что виновата сама! Я была против этого брака. Мне казалось, что ему нужна женщина более молодая, которая сможет родить моему Женечке наследников, – каялась мне Татьяна Васильевна, лежа на кровати с приподнятым изголовьем.

Комната больной была устроена наилучшим для нее образом: все было по возможности автоматизировано: шторы, техника, навороченная кровать, поднимающаяся и опускающаяся с тихим жужжанием – все подчинялось любой прихоти полупарализованной женщины. У кровати на тумбочке, независимо от времени года, стояла ваза с экзотическими фруктами и черешней – ее любимой ягодой.

– Татьяна Васильевна, за что же вы вините себя? – спросила я как-то, аккуратно промазывая хрупкое, как у птицы, тело мазью от пролежней. – Родители всегда желают лучшего для своих детей, и вы не исключение. Уверена, Женя поймет вас, когда сам станет отцом…

– Да помилуй, Люба, как же она ему родит, она уже вышла из детородного возраста, – возмутилась Татьяна Васильевна. – Это он мстит мне, я знаю это. Пытается всю жизнь мне доказать, что он уже взрослый и сам может принимать решения. Но я-то знаю, что это не так! – Она медленно опустила изголовье кровати и устало прикрыла глаза. – Сегодня бордовый.

Последнее замечание относилось к цвету лака. Несмотря на свое тяжелое состояние, Татьяна Васильевна хотела оставаться настоящей женщиной и усиленно следила за собой – пусть и чужими руками.

Почти ежедневно я делала ей легкий макияж: наносила ее любимые бежевые тени на веки, вытягивала короткие реснички дорогой французской тушью, а губы подчеркивала розовой помадой. После смазывания пролежней делала легкий массаж ступней и рук и наносила лак для ногтей. Татьяна Васильевна предпочитала яркие цвета в маникюре: бордовый, малиновый, лимонно-желтый, изумрудный, оранжевый. Мысль о том, что женщина в подгузнике думает о цвете лака для ногтей, была для меня странной. Но… вызывала уважение. Сама я, вполне самостоятельная женщина с работающими руками и ногами, похвалиться безупречной внешностью не могла.

– Ты, наверное, думаешь, что я чокнутая старуха? – спросила меня Татьяна Васильевна, когда я полировала ей ногти на ногах. – Хожу под себя, а после этого прошу помыть, переодеть, нанести каплю духов… Вот только не знаю, сколько бы я прожила, не делая всего этого. Мне кажется, я умерла бы сама для себя в тот день, когда решила бы отказаться от макияжа и своих любимых «Диор». Я хочу быть красивой до последнего, понимаешь?

– Понимаю, – пробормотала я, уводя глаза в сторону. Я не понимала решительно ничего.

Татьяна Васильевна тяжело вздохнула и перевела взгляд на фотографию на стене. Оттуда, молодая, улыбаясь, смотрела она сама – в компании счастливого мужа и маленького сына.

– Быть женщиной, Люба – это работа, – пояснила она мне тихо. – Стоит запустить себя лишь раз – появиться на людях с немытыми волосами, в мятой одежде, как это войдет в привычку. Ты и сама не заметишь, как небрежность и распущенность войдут в твою жизнь и станут второй натурой. Этого допускать нельзя никогда и ни при каких обстоятельствах. К тому же я жена, а видеть ухоженную нарядную женщину с прической, макияжем, с прямой спиной – удовольствие, несравнимое с сытным обедом. Ты со мной согласна?

Я была категорически не согласна с ней. Но что могла я возразить? Я, разведенная и не очень счастливая женщина, против полупарализованной? Но – такой счастливой!

Видели бы вы, с какими глазами заходил к ней в комнату Виктор Евгеньевич. Его взгляд на фотографии тридцатилетней давности был таким же любящим и горящим, как и сейчас. И он каждую неделю приносил своей Танечке живые цветы.

– Ну как ты? – подсаживался он к ней. – Смотри, что я тебе принес! Ирисы! (Розы, хризантемы, пионы, ландыши, ромашки, герберы, астры.) Нравятся?

– Витенька, они потрясающие! – восторженно говорила Татьяна Васильевна. – Ну как ты, расскажи мне? Как прошел день?

Виктор Евгеньевич брал ее за руку и начинал подробный отчет о том, что случилось с ним за день. Татьяна Васильевна вся превращалась во внимание и слух. Сначала я думала, что она только изображает интерес (ну, в своей семейной жизни я часто так делала), но потом поняла, что ошиблась, – ей и в самом деле было интересно все, что связано с ним.

В такие минуты окружающее переставало существовать для них обоих. Я ставила цветы в вазу и поспешно ретировалась. Мой рабочий день считался оконченным – по ночам Виктор Евгеньевич делал все сам.

Из рассказа Татьяны Васильевны я узнала, что Женечка был поздним и долгожданным ребенком в их семье и, по ее словам, сокровищем, которого ей так не хватало. Она отдала ему всю свою любовь и нежность – взамен он с щедростью дарил ей слезы, разочарования и боль. Сбегал, дрался, хулиганил и дерзил, не желал помогать отцу в бизнесе, собираясь стать актером («Слава богу, Витенька отговорил его»). А в конце концов собрался жениться – и на ком!

– На ком? – спросила я, предполагая, что речь идет об опальной Жанне. Но – ошиблась снова.

– На женщине с тремя детьми! – с ужасом воскликнула Татьяна Васильевна. – Представляешь, какой кошмар! А ведь ему тогда двадцать три года всего было. Вот всегда его тянуло на зрелых женщин – не понимаю, откуда эта любовь к дамам бальзаковского возраста?!

У меня были определенные мысли на этот счет, но, поскольку мое мнение никого не интересовало, предпочла тактично промолчать. Ну, и не рассказывать же мне, как ее сын ухаживал за моей несовершеннолетней дочерью? А я сама тогда, уподобившись Татьяне Васильевне, гнала его прочь. Потому что чуяло мое сердце нехорошее.

– Из петли вытащила, – продолжала тем временем Татьяна Васильевна, – вбежала в ванную вовремя – я еще тогда ходила. Успела. Откачали. А женщина та спилась – доложили мне потом добрые люди. Ну и скажи мне, разве не права я была, что отгородила его от этого социального дна?

– Я поступила бы точно так же, будь я на вашем месте! – ответила я, не отвечая прямо на ее вопрос.

Вот только я по-прежнему считала свой поступок правильным. А то, что Татьяна Васильевна сумела отговорить взрослого сына от брака, – это мне казалось кощунством. Странно, почему?

Впрочем, долго я над этой загадкой не мучилась – не хватало ни времени, ни сил. Теперь я, оставив прежнюю работу, с утра до позднего вечера ухаживала за Татьяной Васильевной: купала, переодевала, развлекала, красила, причесывала, подмывала, кормила, делала уколы… Да, временами было