Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

Аксель тогда впервые задумался о том, что он всегда будет нуждаться в ней намного больше, чем она в нем.

* * *

Последний день учебы выпал на вторник. Несмотря на то что всю неделю до этого дожди шли непрерывно, словно где-то на небе прорвало дамбу, солнце наконец выплыло из-за туч, объяло хмурый город своим ярким ликующим светом.

Радостные гимназисты наводнили город и, рассевшись на верандах кафе со слегка подтаявшим мороженым, гуляя по узким переулочкам или отдыхая на пляже, бурно обсуждали планы на каникулы.

Но у Йенни с Акселем планы были иными. Последний месяц по вторникам и воскресеньям, когда Аксель не работал, Йенни приходила к нему домой, чтобы помочь с уборкой. Для обоих это было скорее веселое времяпрепровождение, нежели труд: ребята включали музыку и попутно болтали. А после уборки садились в гостиной и до победного конца играли в «Пентаго» или в «Монополию», читали вслух книги на английском или смотрели кино.

В тот день ребята начали наводить чистоту со спальни Флер, старшей сестры Акселя. Так как Аксель всегда выполнял бо́льшую часть работы, то Йенни оставалось только протирать пыль и переключать музыку, без которой не обходилась ни одна уборка.

Комнату Флер Йенни обожала: мебель цвета горького шоколада красиво контрастировала со светло-серыми стенами, а с декоративного карниза ниспадал бирюзовый каскад бархатных штор. Такого же цвета было и покрывало на широкой двухместной постели.

В отличие от своего брата, Флер не любила развешивать постеры, поэтому только плакат с молодым Дэвидом Бекхэмом одиноко красовался над постелью. На прикроватной тумбе стояло несколько деревянных рамок с фотографиями. Одно из трех фото Йенни могла бы разглядывать часами. На этом снимке маленькие Робби и Флер сидели в светлой гостиной, на бежевом кожаном диване, а между ними пристроился годовалый Аксель. Робби придерживал малыша обеими руками, а Флер слегка нагнулась, целуя кроху в нежную розовую щеку. Аксель, раскрыв рот, смотрел в объектив большими лазурными глазами, а его пухлые ручки сжимали подол юбки сестры. От одного взгляда на эту фотографию по телу Йенни разливалось тепло, какое ощущаешь, обнимая любимого человека.

В этот раз Йенни, как всегда, остановилась у тумбы, неторопливо протирая фоторамки, чтобы дольше порассматривать снимки.

Вдруг медленная композиция The Beatles закончилась, и следом за ней грянула песня Люкке Ли[33].

– Йенни, что этот ужас делает в твоем плейлисте? Выключи эту попсу, ради всего святого! – взмолился Аксель.

– Хей, ты чего?! Это очень милая песня!

Йенни насупилась, воззрилась недовольно на Акселя.

– Ладно, я сам переключу, – сказал он и, оставив швабру на полу, направился к колонке, что стояла на письменном столе.

– Нет! Не смей!

Йенни со скоростью, о которой Барри Аллену[34] оставалось лишь грезить, метнулась к столу, уселась поудобнее и спрятала разрывавшуюся колонку за спину.

– Не будь таким вредным!

Аксель приблизился к Йенни вплотную, попробовал протянуть руки к колонке, но Йенни, хихикая, крепко вцепилась в нее, не желая вытаскивать из-за спины.

Аксель отпрянул от Йенни и застыл на несколько мгновений, мечась растерянным взглядом по ее лицу. В памяти яркой вспышкой пронеслось воспоминание о дне, когда он впервые пригласил Йенни к себе домой каких-то пару месяцев назад. В тот вечер она, зайдя в его комнату, точно так же уселась на рабочий стол. Аксель стоял рядом, боясь даже прикоснуться к ней. Тогда Йенни казалась ему такой чужой, далекой и незнакомой. Он не знал, как к ней подступиться, как перепрыгнуть ту бездну отчуждения, что зияла между ними.

Сейчас Аксель смотрел на Йенни и осознавал с удивительной ясностью, что у него не было никого ближе, роднее, чем она. Он решительно не понимал, как раньше жил без нее.

Тем временем руки Йенни взлетели Акселю на плечи. Мягкая улыбка осветила ее лицо.

– Сейчас будет припев, – произнесла она и уже спустя десять секунд принялась подпевать. Йенни раскачивалась из стороны в сторону в такт музыке, не сводя при этом смеющихся мечтательных глаз с Акселя.

Он опустил руки Йенни на талию, улыбнулся.

– Обожаю, когда ты так улыбаешься, – полушепотом произнесла она, когда закончился припев. Трогательная нежность в глазах Йенни распускалась, подобно застенчивым цветам сакуры в январскую пору.

– И как же я сейчас улыбаюсь?

– Искренне.

– Если ты не заметила, то рядом с тобой я всегда улыбаюсь искренне.

– Ничего подобного, – возразила она и склонила задумчиво голову набок. – Ты часто улыбаешься мне лишь для того, чтобы не показывать, как тебе на самом деле грустно.

– Клевета и провокация, – прошептал Аксель и подался вперед, увлекая Йенни в поцелуй. Она обняла его за шею, прикрыла глаза.

Из колонки доносились меланхоличные звуки фортепиано и мягкий мелодичный голос, вторящий, словно молитву, заветное:

«And don’t you let me go, let me go tonight[35]

Don’t you let me go, let me go tonight

Don’t you let me go, let me go tonight…»

– Аксель… – выдохнула вдруг Йенни. Ее встревоженный голос сорвался на горячий шепот. – Погоди.

– Что? – спросил Аксель безучастно, плавно касаясь полуоткрытыми губами кожи у Йенни за ухом. Его пальцы поглаживали ее пылающую щеку.

– Кто-то стучится. Слышишь?

– Нет.

Йенни на ощупь выключила колонку и замерла, настороженно глядя перед собой.

Теперь и Аксель услышал отчетливый стук в дверь.

– Ты кого-то ждешь? – поинтересовалась Йенни, когда Аксель неохотно отпрянул от нее.

– Нет, каже… Черт! – воскликнул Аксель, театрально стукнув себя ладонью по лбу. – Я совсем забыл. Сегодня должен был Лукас приехать. Это, наверное, он.

– А что за Лукас?

– Он парень… точнее, был парнем Робби. Они встречались четыре года до тех пор… пока Робби не стало. Считай, он уже полноценный член семьи. Идем, я вас познакомлю.

Аксель взял Йенни за руку, сплетая свои пальцы с ее, и поспешил выйти в коридор.

Когда дверь отворилась, Йенни увидела рослого широкоплечего парня лет двадцати пяти. Первое, на что она обратила внимание, – это слегка стеснительная улыбка, обнажающая белоснежные, немного выступающие вперед зубы и глубокие карие глаза. Парень с нескрываемым любопытством смотрел на раскрасневшуюся Йенни, а затем перевел взгляд на растрепанного Акселя.

Лукас с трудом сдерживал так и рвущийся наружу неловкий смешок.

– Привет! Как же я рад тебя видеть! – сказал он, сдавив Акселя в удушающе-крепких объятиях. По акценту Йенни поняла, что он был не из Сконе и, скорее всего, вообще не из Швеции.

– Давай я