Лемурия - Карл Ганс Штробль

свечение, идущее от мраморных стен без видимых на то причин. Оно не подчиняется известным законам оптики, как можно было бы ожидать. Оно не может быть нарушено, поляризовано или преломлено магнитным полем или электрическими токами. На самом деле, и это самое зловещее, у него вообще нет спектра. Оно проходит через призму прямо, как через обычное стекло, и покидает призму точно так же, как и входит в нее. Его невозможно сжать или рассеять с помощью линзы. Оно не вступает в химическую реакцию и не оставляет следов на фотопластинке. Кажется, что оно существует вопреки всем законам природы!

Тем не менее оно оказывает явное химическое воздействие на мрамор. Это не иллюзия. Это что-то столь же реальное, сколь и зеленый свет. Мои руки чувствуют это. Моя аппаратура фиксирует это. Как правило, все начинается сразу после полуночи. Кажется, что зеленому свечению требуется время, чтобы подействовать, чтобы изменить химическую структуру мрамора. Размягчение постепенно увеличивается в течение утра и достигает своего пика на рассвете, когда излучение уходит. Затем, при дневном свете, эффект окончательно сходит на нет, и камень снова становится твердым в течение дня – таким, каким он и должен быть.

Покуда сохраняется этот эффект, на мраморе остаются отпечатки пальцев, его легко разрезать и проткнуть. Он напоминает желе, головку сыра в процессе застывания. Касание руки оставляет отпечаток, заполняющийся постепенно. Порез от ножа остается на какое-то время, а затем снова исчезает. В то же время кажется, что мрамор обладает некой притягательной силой. Его внешний слой – липкий на ощупь. К нему прилипают легкие предметы, и при прикосновении к нему вязнет рука, после чего на коже возникает легкое жжение.

Я безуспешно пытался найти объяснение этим необычным и противоречивым явлениям. Я совершенно сбит с толку и поступлю так, как поступает любой ученый, когда он сбит с толку. Я попытаюсь разработать новую теорию, совместимую с моей собственной системой воззрений. Задумался, не является ли таинственное излучение родственным тому, что наблюдал польский инженер Рышновский. Устанавливая электрическое освещение в здании сейма в Лемберге, он столкнулся с неизвестным явлением, описанным так: «Во время полуночных испытаний в комнате, прилегающей к помещению, где стоит динамо-машина, появились зеленые светящиеся шары. Следует отметить, что оба помещения разделяла стена шириной в один метр. Феномен повторялся раз за разом в момент отключения электроэнергии». Ища способ получше изучить необычное явление, Рышновский сконструировал автоматический прерыватель тока. Ему удалось вызвать большее количество светящихся шаров – все они в конце концов сливались, создавая единородное излучение. Инженер рассматривал сии шарики как разновидность материи, интерпретировал их как доказательство существования ранее не исследованной частицы, названной им «электроидом».

Имел ли случай Рышновского отношение к таинственному излучению из гробницы мадам Василисской? Как будто бы да – но где же тут динамо-машина? Официальная наука скептически отреагировала на сообщение поляка. Наши выводы различаются: он считает свои шары новой формой материи, ну а мой феномен уверенно можно отнести к явлениям нематериального толка. Возможно, для него пока не выделили подходящую категорию; он – что-то за гранью возможностей исследования современной науки. Думаю, я наблюдаю свечение эфира. Это мировой эфир, ставший видимым, – он пронизывает все сущее, создает все сущее. Его атомный вес равен 0,0000096 веса атома водорода, а скорость насчитывает 2 240 000 метров в секунду.

Прошел всего год с тех пор, как Пуанкаре написал в своей «Математической теории света»: «Вопрос о том, существует ли эфир на самом деле, имеет мало значения для любого физика. Пусть этим занимаются метафизики». Замечание демонстрирует весьма досадную недальновидность блестящего ученого – мол, если что-то вам непонятно, просто не нужно этим заниматься. Ну как же! Этот вопрос чрезвычайно важен как раз таки для нас, физиков. С тех пор, как Максвелл предложил свою электромагнитную теорию света, с тех пор, как мы должны признать, что электричество – это не сила природы, а частица, с тех пор, как появились две атомные частицы, протон и электрон, наше представление об энергии и ее природе сделалось гораздо более четким. Отсюда был всего один шаг до смелого заявления Менделеева, первооткрывателя периодической таблицы элементов: «Мировой эфир имеет химическую природу и объединяет все элементы в моей таблице в одну систему».

Благодаря этому (и подтверждающему объяснению света Карлом Георгом Рудорфом как первоисточника материи) рухнуло былое мнение об атоме, будто он плавает в мировом эфире, как дерево в воде, и фактически чужд ему.

Теперь я стою на фундаменте собственной системы. Атом образуется из эфира. Он подобен урагану в эфире, циклону, каковой сгущается и затвердевает. Он возникает из-за жутко быстрых движений частиц эфира, вращающихся в пространстве, а не движущихся по прямой линии.

И как же возникает сам этот мировой эфир? Вот где величайшее чудо физики сольется с метафизикой! Тут, мсье Пуанкаре, движение преобразуется в субстанцию!

Мировой эфир – это просто поток энергии в материальном мире. Энергия – это не свойство материи, а более ранняя, издревле существующая субстанция, родящая материю. Таким образом, решается и проблема распада материи, так беспокоящая наших физиков. Материя должна распадаться, чтобы снова стать чистой энергией.

Закон сохранения энергии верен – но он начинает действовать задолго до рождения материи. Возникает цикл энергетических волн, и из них перво-наперво создается материя. Вот почему мировой эфир является материальным и нематериальным одновременно. Это и элемент, и энергия. Он является носителем всех явлений в видимом мире, но хотя он и приобретает все свойства, сам по себе лишен их напрочь. Вот почему самосветящийся эфир в моем мраморном склепе не обладает ни одним из свойств света.

И все же я испытываю тревогу, ибо чем больше я наблюдаю, тем больше вскрывается таких свойств, каким я не могу подыскать объяснения. Я думаю об исчезновении медной таблички на задней стене гробницы. Это явление происходит внезапно, и обратный эффект тоже весьма резок. Состояния сменяются так скоротечно, что я не в силах уловить момент перехода. Посреди ночи, лежа в постели, я вижу, что медной таблички больше нет. Я встаю, иду к ней и пытаюсь нащупать металл. Его там нет, и точка! Табличка пропадает с концами, но какое-то время спустя материализуется на прежнем месте вновь.

Мне нужно добавить, что с этим исчезновением меня охватывает неприятное чувство тревоги, появляется затрудненное дыхание, сильное сердцебиение. Когда табличка на месте, я спокоен. Я уже говорил о структурных изменениях мрамора и в заключение должен признать, что я не так умен, как мне казалось. Несовместимые свойства излучения ставят меня в тупик.