Весенняя лихорадка. Французские каникулы. Что-то не так - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

чтобы он посидел взаперти, пока не сочтет, что снова пришло время действий. Язык мимики труден, и ее приятно удивило, что туповатый рыцарь сразу его понял. Многозначительно кивнув, он юркнул в ванную с прытью Змеюки Тодда, и в тот же миг дверь открылась, являя взору не П. А. Бюиссонада, но неизвестного субъекта, который сообщил свистящим шепотом, что он – agent d’hôtel, то есть штатный сыщик отеля.

Дома, в ванной, Пьер Александр промывал глаз борной кислотой. К этой мерзкой Трант он не пошел бы ни за какие деньги и надеялся, что в будущем – тут он приложил к синяку сырое мясо – как-нибудь удастся собрать на нее материал.

Что до сыщика, он был щуплый и усатый. Если прибавить испуганный взор, это придавало ему сходство с нервной креветкой. Он и впрямь нервничал после того, как портье ему передал, что жители третьего этажа жалуются – вроде бы внизу кого-то убивают.

Увидев, что Терри жива и здорова, он приободрился.

– Ха! – сказал он. – Оч-чень хорошо! Прекрасно.

Терри не разделила его радости. Конечно, ей было приятно, что это – не Пьер Александр, но зачем к ней вообще врываться? Когда ложишься в постель, сыщик неуместен. И она сухо спросила:

– Что вы тут делаете?

Сыщик доверительно объяснил, что обитатели отеля слышали шум, то есть, гам, или, точнее, тарарам.

– Я не шумела.

– Видимо, ваш сосед.

– Им что-то приснилось. Или померещилось.

– А что, может быть. Но мне приказали выяснить, в чем дело.

– Это не причина врываться ко мне ночью.

Сыщик поджал губы и передернул плечами, как бы намекая на то, что у него – свои методы.

– Вы спали, мадемуазель? – осведомился он.

– Да.

Сыщик обрадовался.

– Вот потому и не слышали! Нам сообщили, что cambrioleur [69], проникнув в номер с балкона, обрушил какую-то мебель. Понимая, что начнется розыск, он испугался и спрятался.

– Где?

– В ванной, – отвечал сыщик, вдохновленный свыше.

Конечно, он не собирался никого там застать, но предположил, что, если туда заглянет, можно отчитаться со спокойной совестью. Он заглянул; и тут же отпрянул. Мы не преувеличим, если скажем, что встреча с Фредди сразу состарила его на несколько лет.

– Зеленые ели! – вскричал он. Это выражение (или что-то похожее) он подцепил у американцев в конце войны и употреблял в минуты сильных эмоций.

Убийц он не встречал, не знал их повадок, но слышал, что, загнанные в угол, они неуправляемы. Поскольку это ему не нравилось, он трясся двадцать секунд подряд, пока Терри не сказала:

– Это мой друг.

Пелена спала с глаз сыщика, как падала недавно с глаз Фредци. Убийц он не знал; но таких вот друзей знал досконально. Иногда ему казалось, что бо́льшую часть жизни вытаскивал их из чужих ванных. Возможно, на них очень действует здешний воздух. Как бы то ни было, на Фредди он смотрел сурово, когда говорил:

– Придется вам уйти.

– Он как раз уходит, – заверила Терри.

– Надеюсь, мадемуазель, вы осознаете, что ситуация…

– Да, конечно!

Сыщик внезапно явил лучшую, высшую сторону своей души:

– Я – что, – сказал он. – Любовь, она вещь хорошая. Да вот начальство не велит. Ваш друг понимает по-французски?

– Нет.

– Тогда не передадите ли, мадемуазель, чтобы он шел к себе? И побыстрей, au trot [70], – прибавил сыщик.

– Передам.

– Спасибо вам большое!

И сыщик удалился, пощелкивая языком.

– Что тут было? – спросил Фредди. – Ни черта по-ихнему не понимаю!

– Он смущен, – объяснила Терри. – Вы – у меня в ванной, ночью, в голубой пижаме…

Фредди густо покраснел и от стыда, и от гнева. Его рыцарская душа не выносила легкомысленных речей.

– Я ему голову оторву!

– Не вините его, он француз. У них нечистое воображение.

– Хорошо, что я из Америки.

– И я тоже. Ты видишь в ясном свете, что… [71]

– Да, что?

– Не помню. Как же это там?

– Бог его знает. Дальше я обычно мычу.

– Вот и я. Слова знают только аргентинцы, португальцы и греки. Да, Мяч, вам пора идти. Спасибо, что заглянули. Вы просто молодец!

– Ну, что вы!

– Постойте, нельзя ж отпускать вас без выпивки. Вы как, готовы?

– Вообще-то не прочь.

– Тогда пошли в комнату. Терри зажгла свет.

– Ой господи! Что тут творится! Кто уронил лампу?

– Я думаю, мы оба. Я приберу немного, ладно?

– Да-да. А я все приготовлю.

Фредди работал быстро. Когда Терри принесла виски и сэндвичи, царил полный порядок. Как заметила хозяйка, «и не подумаешь, что заходил взломщик!» Они сели на диван.

– Одно слово, уютно! – заметил Фредди.

– Вот именно. Возьмите сэндвич.

– Спасибо. Знаете, я просто поверить не мог, что вы не слыхали про Змеюку.

– Я плохо разбираюсь в футболе. Только раз была на матче.

– Господи милостивый!

– Да и то много. Какая-то дурацкая игра.

– Дурацкая!!!

– Ну, мне так показалось.

– А что в ней – м-м – глупого?

– Посудите сами – столпились в углу, голова к голове, зады торчат…

– Совещание на поле, – пояснил Фредди. – Без него нельзя.

– Вот и я говорю, как-то нелепо.

Фредди мрачно молчал. Уют исчез как не бывало. Казалось бы, хватит того, что человек не знает Змеюку, но называть дурацким совещание!.. Он вздрогнул. Неприятно слушать кощунства из прекрасных уст.

– Сидели бы дома, – продолжала Терри, – читали бы что-нибудь…

Фредди отключился. Он видел столик, на котором при помощи двадцати двух кусков сахара показывал Мэвис прошлогоднюю игру армейской команды с флотской. Видел он и то, как сияли ее глаза, когда соответствующий кусок прокладывал себе дорогу под крики многотысячной толпы.

– Или решали бы кроссворд. Вязали бы, в конце концов! Или…

Она не закончила фразы, зато вскрикнула, равно как и Фредди. Он к тому же вскочил и застыл, словно статуя, заказанная почитателями. Дело в том, что за дверью послышался смех, потом дверь открылась, и вошла Кейт, за ней – маркиз, а за ним – сухонький человечек в пенсне, судя по виду – английский чиновник.

5

Против ожиданий, Кейт прекрасно провела вечер. Поначалу миссис Пеглер расстроилась из-за Терри, но потом все пошло замечательно. Маркиз, ее сосед по столу, оказался исключительно приятным. Что-что, а это он умел, когда надо было кого-нибудь умаслить. Домой, в отель, их вез сэр Перси Бент, действительно – крупный чиновник, и сейчас, за дверью, Кейт смеялась какой-то его шутке.

Однако при виде гостя смех замер с тем булькающим звуком, с каким уходит из ванны последняя вода. Секунду-другую, окаменев, Кейт смотрела на пижаму, на взлохмаченные волосы и на виноватое лицо, потом перевела взгляд на Терри и, не найдя слов,