Фиеста (И восходит солнце) - Эрнест Миллер Хемингуэй

кожаного стакана. Билл сразу выбыл. Майк проиграл мне и протянул бармену стофранковую бумажку. Виски стоил по двенадцать франков за порцию. Мы выпили еще по одной, и Майк снова проиграл. Каждый раз он оставлял бармену щедрые чаевые. В комнате рядом с баром играл хороший джаз-бэнд. Приятный был бар. Мы еще выпили. Я выбыл с первого броска, выбросив четыре короля. Остались Билл с Майком. Первый бросок выиграл Майк, выбросив четыре валета. Второй выиграл Билл. Наконец Майк выбросил три короля и оставил без прикупа. Он передал стакан Биллу. Билл потряс его, выбросил кости – и выпало три короля, туз и дама.

– Тебе платить, Майк, – сказал Билл. – Старина Майк, игрок.

– Мне очень жаль, – сказал Майк. – Но я не могу.

– В чем дело?

– Денег нет, – сказал Майк. – Я на мели. Осталось всего двадцать франков. На, возьми двадцать франков.

Билл переменился в лице.

– У меня едва хватило расплатиться с Монтойей. И то чертовски повезло.

– Я обналичу тебе чек, – сказал Билл.

– Чертовски мило с твоей стороны, но, видишь ли, я не могу выписывать чеки.

– Где ты достанешь деньги?

– Да достану как-нибудь. Должны прислать сюда пособие за две недели. Могу жить в кредит в этом пабе в Сен-Жане.

– Что думаешь делать с машиной? – спросил меня Билл. – Думаешь еще оставить?

– Мне по барабану. Идиотизм какой-то.

– Ладно, выпьем еще, – сказал Майк.

– Прекрасно. На этот раз плачу я, – сказал Билл и повернулся к Майку. – У Бретт есть какие деньги?

– Я так не думаю. Бо́льшую часть долга я выплатил Монтойе ее деньгами.

– Хоть что-нибудь осталось у нее? – спросил я.

– Я так не думаю. Она вечно без денег. Из пяти сотен фунтов, что она получает за год, триста пятьдесят уходят на проценты жидам.

– Полагаю, они их снимают в исходной точке, – сказал Билл.

– Похоже на то. Вообще-то, они не жиды. Мы просто зовем их жидами. Кажется, они шотландцы.

– Хоть что-то у нее осталось? – спросил я.

– Я очень сомневаюсь. Она все отдала мне, когда уходила.

– Что ж, – сказал Билл, – мы ведь можем выпить еще по одной.

– Чертовски хорошая идея, – сказал Майк. – Обсуждая финансы, далеко не уедешь.

– Да, – сказал Билл.

Мы с Биллом сыграли два раунда. Билл проиграл и заплатил. Мы вышли к машине.

– Есть желание куда-нибудь поехать, Майк? – спросил Билл.

– Давайте покатаемся. Возможно, это поднимет мой кредит. Давайте покатаемся немного.

– Прекрасно. Я бы хотел посмотреть побережье. Давайте прокатимся в Андай.

– Вдоль побережья у меня кредитов нет.

– Никогда не знаешь, – сказал Билл.

Мы поехали по дороге вдоль побережья. Мимо зеленых мысов, белых вилл под красной черепицей, лесистых участков и океана, очень синего в отлив, с долгими барашками волн, омывавших пляж. Мы проехали через Сен-Жан-де-Люс и миновали несколько прибрежных деревень. За холмистой местностью мы увидели горы, через которые проезжали по пути из Памплоны. Дорога шла все дальше. Билл взглянул на часы. Пора было нам возвращаться. Он постучал по стеклу и сказал водителю поворачивать назад. Водитель, чтобы развернуться, въехал задом на газон. Позади нас была роща, а под нами – луговина, сбегавшая к морю.

Мы остановили машину возле отеля в Сен-Жане, где собирался остаться Майк, и вышли. Шофер внес его чемоданы. Майк стоял рядом с машиной.

– Ну, прощайте, ребята, – сказал Майк. – Фиеста была охрененная.

– Бывай, Майк, – сказал Билл.

– Увидимся еще, – сказал я.

– Насчет денег не волнуйся, – сказал Майк. – Можешь заплатить за машину, Джейк, а я тебе пришлю свою долю.

– Бывай, Майк.

– Бывайте, ребята. С вами чертовски приятно.

Мы пожали руки друг другу. И помахали Майку из машины. Он стоял на дороге и смотрел нам вслед. В Байонну мы приехали перед самым отбытием поезда. Носильщик принес чемоданы Билла из камеры хранения. Я дошел с ним до калитки на перрон.

– Бывай, приятель, – сказал Билл.

– Бывай, паренек!

– Отлично было. Я отлично провел время.

– Побудешь в Париже?

– Нет, надо отплывать семнадцатого. Бывай, приятель!

– Бывай, старичок!

Он прошел через калитку к поезду. За ним – носильщик с чемоданами. Я смотрел, как отъезжает поезд. Билл стоял у окна. Окно проехало, проехал весь поезд, и рельсы остались пустыми. Я вернулся к машине.

– Сколько мы вам должны? – спросил я водителя.

До Байонны мы заранее договорились на сто пятьдесят песет.

– Двести песет.

– За сколько довезете до Сан-Себастьяна на обратном пути?

– Пятьдесят песет.

– Вы шутите.

– Тридцать пять песет.

– Ну, вы дерете! – сказал я. – Отвезите меня в отель «Панье-Флёри».

У отеля я заплатил водителю и дал на чай. Машину покрывала пыль. Я потер зачехленные удочки, покрытые пылью. Казалось, только это и осталось со мной от Испании и фиесты. Водитель нажал на сцепление и повел машину по улице. Я смотрел, как она поворачивает на дорогу в Испанию. Я вошел в отель и снял номер. Номер мне дали тот же, в котором я ночевал, когда был в Байонне с Биллом и Коном. Казалось, с тех пор прошла уйма времени. Я помылся, сменил рубашку и вышел в город.

В газетном киоске я купил «Нью-Йорк геральд» и сел в кафе читать. Странно было снова оказаться во Франции. Я испытал такое надежное, мещанское чувство. Мне захотелось поехать с Биллом в Париж, но Париж стал бы неким продолжением фиесты. Фиестами я был сыт по горло. В Сан-Себастьяне будет тихо. Сезон откроется только в августе. Я смогу снять хороший номер в отеле, буду читать и плавать. Там прекрасный пляж. Променад над пляжем обсажен чудесными деревьями, и кругом детвора, проводящая лето с нянями, пока не открылся сезон. По вечерам будет играть оркестр напротив кафе «Маринас». Я смогу сидеть в кафе и слушать.

– Как тут у вас кормят? – спросил я официанта.

У них тут был ресторан в кафе.

– Отлично. Преотлично. Кормят преотлично.

– Хорошо.

Я вошел и пообедал. Для Франции кормили обильно, но после Испании порции казались скромными. Чтобы не скучать, я взял бутылку вина. Это было «Шато Марго». Приятно было пить медленно, чувствуя вкус вина, и пить одному. Бутылка вина спасает от скуки. Потом я выпил кофе. Официант рекомендовал баскский ликер под названием «Иззарра». Он принес бутылку и налил до краев ликерную рюмку. Он сказал, что «Иззарру» делают из пиренейских цветов. Непременно пиренейских. На вид ликер напоминал масло для волос, а на запах – итальянскую «Стрегу»[125]. Я сказал, чтобы он унес пиренейские цветы и принес «Вьё марк»[126]. «Марк» был хорош. После кофе я выпил еще рюмку.

Официант, похоже, слегка обиделся за пиренейские цветы, и я оставил ему щедрые