Они ненавидят друг друга - Аманда Вуди

глубокий вдох. Раз уж она полагается на меня в этом вопросе, может быть, сейчас у меня есть шанс перевернуть ситуацию и допросить ее. «Что вы будете

делать, если вам не понравится его жилищная ситуация?» сурово спрашиваю я.

Это заставляет ее задуматься. «Я...»

«Джона защищает Мик и Лили», - объясняю я, мой голос звучит жестко. «Если вы

решите, что вам не нравится то, что вы видите, значит ли это, что вы обратитесь в

службу защиты детей?»

Глаза мисс Дэвис расширяются от удивления. «Как получилось, что служба защиты

детей - это первое, что пришло вам обоим на ум?»

Джона, должно быть, задал ей тот же вопрос. «Его сестры - это весь его мир», -

объясняю я. «Если бы в дело вмешалась служба опеки, и вдруг возникла бы угроза, что Мик и Лили заберут...»

Мисс Дэвис упирается костяшками пальцев в висок. «Служба опеки - это

последнее, что я стала бы навязывать им, Дилан. Но если бы я решила, что у них

какие-то проблемы, мне бы... пришлось это выяснить, честно говоря».

Я гримасничаю.

«Я иду день за днем», - слабо говорит она. «Джона мне не доверяет. Но я обещаю

тебе, что не хочу ничего, кроме того, что лучше для них. И я никогда не сделаю

ничего, чтобы разлучить их».

Я стою так несколько минут, раздумывая. Ее напряженное лицо, ее отчаянные

эмоции... ...она искренне говорит об этом. Она хочет помочь Джоне.

«Хорошо», - говорю я. «Я... прослежу, чтобы он был дома».

Ее улыбка хрупкая, но добрая. Я вдруг решаю, что доверяю ей.

«Спасибо, Дилан».

Джона

«Мы не можем долго оставаться у тебя», - говорю я, бросая рюкзак между ног в

машину Дилана. «Мик и Лили выйдут из автобуса через... эй, ты слушаешь?»

Дилан сидит на водительском сиденье, уставившись на беспорядочное скопление

машин на парковке. Его глаза остекленели. «Хм?» - спрашивает он.

«Ты в порядке?»

«Ох. Да.» Он включает задний ход и сворачивает на главную дорогу.

«Ты выглядишь рассеянным», - говорю я, глядя ему в глаза. Пуговицы на его

пиджаке не совпадают, а волосы взъерошены, как будто он провел по ним руками.

Интересно, ему все еще не по себе от субботнего вечера? Я тоже все еще

взволнован, но не хочу, чтобы это мешало мне. Если это напряжение затянется

надолго, мешая нашему «свиданию», люди начнут замечать.

«Мы можем сделать это у тебя дома?» - неожиданно спрашивает он. «Я... не хочу

быть дома».

Я снова анализирую его. Его черты напряжены от беспокойства. «Письмо Томаса?»

мягко спрашиваю я.

Костяшки его пальцев белеют на руле. «Да».

«Хорошо.» Я киваю. «Поехали ко мне».

Поездка до моего дома проходит в мучительной тишине, если не считать

моросящего дождя, стучащего по лобовому стеклу. Я не могу отделаться от

желания препарировать его. О чем он думает?

С понедельника он ведет себя отстраненно и тревожно. Это потому, что он думает, что я злюсь на него за субботу? Или он просто поглощен мыслями о Томасе?

Когда мы паркуемся на обочине и заходим внутрь, я рад, что отца нет дома. Не

знаю, ходит ли он в офис в течение рабочей недели, но он должен откуда-то

получать деньги, потому что нас не выселили. Я уже давно решил не беспокоиться

о его источнике. Пытаться выудить из него слова - все равно что зубы выдергивать,

а у меня слишком много других забот.

Мы с Диланом сидим на диване в гостиной.

«Всю неделю я работаю в ночную смену», - говорю я ему, скрещивая ноги под

собой. Между нами всего одна подушка. «Может быть, мы могли бы собраться с

компанией рано в субботу?»

Дилан покусывает костяшку пальца. «Да».

Я прищуриваюсь на него. «Что происходит в твоей голове?»

Он молчит, его взгляд устремлен вдаль. Затем, к моему удивлению, он спрашивает:

«Кто мы, Джона?»

Мне кажется, что прошло сорок пять минут, прежде чем я смог понять, о чем он

меня спросил. Что такое... мы? Я и он? Джона и Дилан? Мы? Вместе? Мое

недоумение сменяется сердцем, которое учащенно бьется, приливая кровь к лицу. Я

не могу вымолвить ни слова, кроме «А?».

«Что ты обо мне думаешь?» Его глаза находят мои и заостряются. Он нервничает.

Из-за моего ответа? Или чего-то еще? «Ты меня ненавидишь?»

Я смеюсь, но это больше похоже на вынужденный гогот. «В этом и заключается

смысл фиктивных свиданий. Потому что мы...»

Я осекаюсь, когда понимаю, насколько серьезно выражение его лица. Мое лицо

пылает еще жарче. Почему он так на меня смотрит?

«Что ты хочешь, чтобы я сказал?» прохрипел я. «Только не говори, что ты наконец-то пришел в себя и понял, какой я потрясающий...»

Дилан ловит меня за запястье, останавливая на полуслове. Я ошеломленно смотрю, как он прижимает пальцы к основанию, нащупывая мой пульс. Но он не выглядит

паникером, поэтому я не понимаю, что он ищет. «Ты меня ненавидишь?» - снова

спрашивает он.

Из моей головы вот-вот начнет валить дым. «Я . . . Дилан, я не...»

«У тебя сердце колотится».

Я дрожу от смущения. Я пытаюсь вывернуться, но он не поддается моему

сопротивлению и тянет меня вперед, пока наши лица не оказываются в нескольких

дюймах от средней диванной подушки. Другой ладонью он зажимает мой

подбородок между большим и указательным пальцами, не позволяя мне отвести

взгляд.

Я не уверен, что хочу этого.

«Ты меня ненавидишь?» - спрашивает он в третий раз.

Его карие глаза такие большие. И теплые. Я могу растаять в них, если буду

продолжать смотреть.

«Ты... ...ненавидишь меня?» тихо спрашиваю я.

На мгновение между нами повисает тишина. Я чувствую, как его дыхание нежно

обдувает мои губы. Дилан открывает рот, и я думаю, что, возможно, он собирается

сказать что-то, что может все изменить.

Затем я слышу гул мотора, который раздается за дальней стеной. Звук

захлопывающейся двери.

«О...» Я отстраняюсь от него, а затем вскакиваю на ноги, разрушая чары, под

которые он только что меня заманил. «Мы должны переместиться в мою спальню.

Это, наверное, папа».

Дилан безучастно смотрит на диванные подушки.

Я подхожу к окну и заглядываю сквозь жалюзи. Непредсказуемость отца - одна из

моих самых нелюбимых черт в нем.

Мой взгляд останавливается на машине, припаркованной возле гаража.

Подождите.

Мое сердце нырнуло в желудок.

Почему мисс Дэвис на моей подъездной дорожке?

ДИЛАН

Джону Коллинзу нужна помощь.

Я отбросил