Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев

кремовая! – Дама назидательно подняла палец и посмотрела на Петра Петровича, как учительница старшего класса на второгодника, в очередной раз застрявшего где-то посреди учебной лестницы – его ровесники уже одолевают десятый класс, а он все еще никак в пятый перейти не может. – Самые лучшие особи получаются от скрещивания голубого жениха с кремовой невестой.

– А мы… мы что должны с вами делать? – дрожащим голосом спросил Петр Петрович – он ужасно переживал за себя, а еще больше – за своего Френки: вдруг тот оплошает?

– Как что? Доставайте своего мужчинку, мы их познакомим, – дама тронула рукой длинную лямку своей роскошной сумки, стоившей не менее семисот долларов, – и предоставим им возможность пообщаться друг с другом. Ну, в общем, вы сами все понимаете. Лучше меня небось… – Дама сделала жест, который Петр Петрович ни за что бы не решился воспроизвести на людях.

– Да-да, – поспешно произнес Петр Петрович и полез под кровать вытаскивать Френки.

Френки сидел в самом темном углу, диковато оглядывался, шипел, как Змей Горыныч, и ни за что не хотел даваться в руки хозяину. Грязи он набрался под койкой столько, что его неплохо было бы сдать в химчистку.

Наконец Петр Петрович поймал Френки, дал ему по физиономии, чтобы не кусался, отряхнул, выбил из гладкой шерсти облако пыли и выволок в прихожую. Про себя выматерил жену: нужно было, чтобы она пораньше встала и вымыла Френки.

Он думал, что Френки не произведет никакого впечатления на начальственную даму, но та, увидев кота, оценила его и произнесла удовлетворенно: «О!» Нагнулась над сумкой, расстегивая золотистую молнию.

– У вас для кошачьей любви есть, естественно, отдельная комната? – кряхтя, спросила она.

– Есть, есть, – готовно подтвердил Петр Петрович, только сейчас поняв, что собственного кабинета ему не видать как своих ушей. Теперь не он там будет хозяин, а кот Френки.

– Разрешите мне взглянуть, что это за комната? – потребовала дама, доставая из сумки кошку, и Петр Петрович поспешил исполнить ее просьбу.

Осмотром «брачных апартаментов» дама осталась довольна – особенно ее восхитили несколько очень недурных копий Жоржа Брака, висящих в кабинете. Через пять минут она уехала, оставив «невесту» на попечении Петра Петровича. Петр Петрович, сглотнув тягучую горькую слюну, образовавшуюся во рту, подумал о том, что дама поступает очень рискованно, оставляя дорогую киску ему…

А что, если сейчас он эту кошечку сунет себе под мышку и поедет на «птичку», где можно продать и купить что угодно – не только ворованную кошечку, а и контрабандой ввезенного в страну бегемота? Он выглянул в окно и невольно поежился: увидел, что дама садилась в громоздкий шестисотый «мерседес» серебристого цвета. Дверь ей подобострастно открывал водитель в кожаной куртке, с плечами раз в шесть шире, чем плечи Петра Петровича. Впритык к «мерседесу» стоял джип с охраной. Петр Петрович понял, что любое действие с кошечкой может кончиться для него плохо. Даже если он просто отдавит ей палец на лапе…

Он осторожно, стараясь не издавать ни единого звука, открыл дверь в кабинет и заглянул в проем. Френки, надутый, важный, сидел посреди кабинета на ковре и хмурился, будто начальник, с которым в коридоре не поздоровалась уборщица, кошечка же, сложное имя которой у Петра Петровича вылетело из головы, едва его назвала дама с напористым голосом, возбужденно ходила вокруг Френки, выписывала мягкими лапами вензеля и пыталась заигрывать с ним. Мурлыкала, останавливалась и заглядывала в мрачные глаза, хвостом проводила по его морде, снова мурлыкала. Френки пыжился, надувал грудь и терпел.

– Френки! – шепотом позвал его Петр Петрович. – Ты уж постарайся, Френки! – Он неожиданно повторил неприличный жест, который перед отъездом сделала дама: ладонью ударил по кулаку, будто пробку в бутылку загнал. – Ладно, Френки?

Френки мрачно глянул на хозяина и отвернулся. Кошечка же на Петра Петровича даже внимания не обратила, будто он был пустым местом, и Петр Петрович невольно ощутил себя таковым. Вздохнул сдавленно и закрыл дверь кабинета. Он переживал за Френки, так переживал, что готов был сам за него исполнить то, что следовало. Одновременно Петр Петрович переживал за самого себя, за благополучие дома и за климат в родной стране.

Из кухни вышел Бакс – этот четверть-сиамец обладал свойством совершенно бесследно исчезать в квартире – растворялся, будто таблетка аспирина «Упса» в стакане воды, а потом так же внезапно возникал… Следом за Баксом появился и Васечка. Бакс остановился у двери кабинета и недоумевающе посмотрел на хозяина: «А чего это там такое происходит, а?» Поднял хвост трубой. «И почему без меня? А?»

– Ладно, Бакс, иди посмотри. Вдруг что-нибудь новое увидишь?

В кабинете, собственно, ничего и не происходило: Френки продолжал сидеть на ковре, а благородная леди лежала перед ним в позе курицы-табака и преданно заглядывала в глаза.

Бакс, удивленный тем, что в доме, кроме него с Френки, есть еще представители кошачьего роду-племени, округлил глаза так, что они вообще стали походить у него на блюдца. Не сводя взгляда с Френки, Бакс приблизился к нему, хотел спросить, что тут делает эта рыжая профура, но не успел: в зрачках у Френки вспыхнул яростный синий огонь, он приподнялся над полом и что было силы врезал Баксу лапой по физиономии.

Бакс, взвизгнув, кубарем полетел к двери, точно угодив в проем, будто футбольный мяч в ворота. Петр Петрович посторонился, кувыркающийся Бакс на скорости пронесся мимо, и Петр Петрович закрыл дверь.

Больше Бакс не интересовался, зачем Френки уединяется с чужими кошками в кабинете хозяина.

Васечка подошел к Баксу и сочувственно лизнул его в голову. В ответ – вместо благодарности и слезного скулежа, который всегда отличал сентиментальных котов, – также получил по морде. По закону цепной реакции. Это стерпеть было трудно.

Конечно, Васечка мог перекусить Бакса пополам – отчего кот мигом превратился бы в жеваного кузнечика, попавшего под тракторную гусеницу, но Васечка этого не сделал, он мудро и грустно посмотрел на Бакса и молча повалился на него – просто-напросто лег на несчастного кастрата. Всей тяжестью своего упитанного тела придавил его к полу. Вес Васечки раз в десять превышал вес кастрата.

Другой бы на месте Бакса взвыл бы, укусил пса за толстый, покрытый нежной холеной шерстью живот, причинил бы ему боль, но Бакс избрал другой путь – он терпел… Вообще-то, Васечка часто позволял себе подобные выходки по отношению к Баксу, он по-своему воспитывал кастрата.

В доме у всех этих зверюг существовали свои собственные территории – они поделили квартиру на три части, и если вальяжный хамоватый Васечка не допускал никаких