Миледи Ладлоу - Элизабет Гаскелл

в своем кабинете, к нему постучалась мисс Галиндо. У них состоялся продолжительный разговор, и на следующий день они вдвоем отправились в Лондон и вернулись с малышкой Бесси. Ее отвезли на ферму близ Уорика и поручили заботам деревенской няньки. Мисс Галиндо брала на себя половину расходов и обязательство снабжать ребенка одеждой; все недостающее обещал предоставить доктор Тревор – с помощью семьи Гибсон или же из собственных средств.

Мисс Галиндо не любила детей, но мне думается, не только по этой причине она боялась взять девочку к себе в дом. Леди Ладлоу не желала слышать о незаконных детях. Один из ее принципов гласил, что обществу не должно быть дела до них. И конечно, мисс Галиндо разделяла ее мнение, пока речь шла о детях вообще – пока ее женское сердце не дрогнуло. Но все же ее коробило от мысли поселить в своем доме ребенка, рожденного какой-то чужой, никому неведомой женщиной. Время от времени она навещала девочку на ферме; по ночам она шила ей одежду, забывая про сон и отдых; а когда Бесси подросла и пора было отдать ее в школу, мисс Галиндо принялась работать еще усерднее, чтобы покрыть возросшие расходы. Поначалу семейство Гибсон соблюдало свою часть договора, хотя и с большой неохотой, скрепя сердце, как говорится; потом они совершенно устранились, переложив эту ношу на плечи мистера Тревора, отца двенадцати детей; в конце концов почти все расходы взвалила на себя мисс Галиндо. Но едва ли можно годами жить и трудиться, строить планы и приносить жертвы во имя какого-то человеческого существа – и не полюбить его. Бесси тоже любила мисс Галиндо; да и как было не любить ее бедной девочке, если нечастые визиты мисс Галиндо стали единственной детской радостью сироты. Одна мисс Галиндо всегда умела найти доброе слово для Бесси, ей одной хотелось приласкать дитя Марка Гибсона. Тогда как в доме доктора Тревора, где Бесси проводила каникулы, с утра до вечера клокотала какая-то своя жизнь и никто во всей их большой и шумной семье не обращал на Бесси внимания, как будто ей только и нужно было, что стол да постель.

Думаю, мисс Галиндо много раз хотела забрать Бесси к себе; но пока она могла платить за школу с пансионом, ей не хватало духу на столь смелый шаг, за которым неизбежно последовало бы объяснение с миледи и ее слишком предсказуемая обида. Однако девушке пошел уже восемнадцатый год, а взрослых девиц в школе держать не принято; на гувернанток в те дни особого спроса не наблюдалось, а никакому ремеслу, чтобы зарабатывать им на жизнь, Бесси не учили. И мисс Галиндо действительно ничего другого не оставалось, кроме как поселить ее в своем доме в Хэнбери. Наверное, ее могли бы подержать в школе лишний год (хотя из девочки-подростка она неожиданно превратилась в молодую женщину), если бы мисс Галиндо изъявила готовность платить; но, согласившись работать писцом у мистера Хорнера, мисс Галиндо лишилась дохода в лабазе – и, возможно, в глубине души не слишком сожалела, что обстоятельства вынуждали ее отважиться на тот самый шаг, о котором она втайне мечтала. Так или иначе, уже через несколько недель после того, как капитан Джеймс избавил мисс Галиндо от необходимости разрываться между домом и конторой, Бесси переехала жить к ней.

Долгое время я не получала никаких известий о новой жительнице Хэнбери. Миледи, верная своим знаменитым принципам, о ней не упоминала. Она не слышала и не видела тех, кто не имел законного права на существование: в ее понимании их просто не было. И если мисс Галиндо надеялась, что для Бесси будет сделано исключение, то она ошибалась. Приблизительно месяц спустя после приезда Бесси миледи послала записку мисс Галиндо с приглашением на чай, но мисс Галиндо «простудилась» и прийти не смогла. Второе приглашение она отклонила, сославшись на некие «домашние обстоятельства» и тем самым несколько продвинувшись в сторону истины. На третье приглашение она ответила, что у нее гостит «молодая знакомая», которую ей нельзя оставить одну. Миледи всякий предлог принимала на веру и в подробности не вдавалась. Я очень скучала без мисс Галиндо, мы все скучали. Пока она работала в конторе, не проходило дня, чтобы она перед уходом не заглянула к кому-нибудь из нас, не сказала нам что-то забавное. Но больше всего мне не хватало деревенских сплетен; вследствие инвалидного образа жизни или, может быть, природной склонности я невероятно пристрастилась к ним. И вот не стало мистера Хорнера – в прежние времена он тоже иногда заходил к нам сообщить кое-какие новости в своей рассудительной, чопорной манере; не стало мисс Галиндо… Я очень скучала без нее, и миледи тоже, ручаюсь вам. За ее всегдашним спокойствием и мягким тоном скрывалась порой, я уверена, тоска по колоритным речам мисс Галиндо, которая совершенно забыла дорогу в ее дом с тех пор, как приехала Бесси.

Капитан Джеймс, при всех его достоинствах, не мог заменить ей старых друзей. Он был моряк до мозга костей (имея в виду тогдашних моряков): много бранился, много пил, не пьянея, в поступках являл твердую волю и доброе сердце. Вот только… капитан не привык к женскому обществу, как однажды заметила миледи, и в женских советах не нуждался. Думаю, миледи ожидала, что человек, выбранный ею в управляющие, будет во всем полагаться на ее мнение, однако капитан вел себя так, словно единолично отвечал за управление ее хозяйством и, соответственно, требовал полной свободы действия. Он слишком долго командовал людьми на море, чтобы позволить женщине влиять на его решения, даже если женщина – сама миледи. Полагаю, в нем говорило то самое здравомыслие, о котором с похвалой отзывалась миледи; однако же когда здравомыслие оборачивается против нас, мы склонны преуменьшать его ценность.

Леди Ладлоу всегда гордилась тем, что сама управляет своим имением, и любила рассказывать, как отец, бывало, брал ее с собой в поездки по угодьям, указывал на то или другое или советовал ни в коем случае не допускать того-то и того-то. Однако в первый же раз, когда она заговорила об этом с капитаном Джеймсом, он объявил ей, что наслышан от мистера Смитсона о бедственном состоянии ферм и просрочках по ренте и потому намерен крепко взяться за дело, изучить сельское хозяйство и принять надлежащие меры. Представляю, с каким изумлением слушала его миледи! Но что ей было делать? Перед ней стоял человек, которого она сама избрала на должность; человек, готовый упорно бороться с собственным невежеством, а ведь