Миледи Ладлоу - Элизабет Гаскелл

именно в отсутствии у него знаний и опыта заключалось главное возражение всех тех, кто высказывался против его назначения. Пока капитан залечивал раны, он прочел «Путешествия» Юнга[86] и теперь с сомнением качал головой, внимая рассказам миледи о том, как здесь с незапамятных времен засевали или оставляли под паром землю. У него уже созрел план, и он без колебаний начал его осуществлять – попытался внедрить слишком много нововведений разом. Миледи смотрела на его эксперименты в гордом молчании, но среди фермеров и арендаторов поднялся переполох, все предрекали новичку сотню провалов. Наверное, в пятидесяти случаях из ста его опыты действительно провалились – леди Ладлоу опасалась, что их число будет вдвое больше. Но это было несоизмеримо больше того, с чем мог бы смириться капитан! Он во всеуслышание признал свои промахи и тем сразу вернул себе популярность. Простой деревенский люд не понял бы молчаливого раскаяния гордеца, обманувшегося в своих ожиданиях, но все сочувствовали человеку, громогласно проклинавшему свои неудачи, хотя и посмеивались у него за спиной. Один мистер Брук, бывший торговец, не испытывал никакого сочувствия и безжалостно порицал горе-управляющего за глупые ошибки и площадную брань. «Ну да чего и ждать от моряка?» – язвительно вопрошал мистер Брук, иной раз даже в присутствии миледи, которая, как он должен был знать, лично поставила капитана Джеймса управлять имением в память о его прежней дружбе с мистером Урианом. Подозреваю, презрительный отзыв бирмингемского хлебопека повлиял на решение миледи поддержать капитана и дать ему второй шанс. Она не могла признать свой выбор недальновидным, ибо это означало бы согласиться с торгашом и раскольником, единственным человеком во всей округе, который разгуливал в цветной одежде, в то время как остальные еще носили траур по ее сыну.

Капитан Джеймс незамедлительно отказался бы от должности, если бы миледи, желая оправдать свой выбор, не принялась упрашивать его остаться. Тронутый ее доверием, капитан торжественно поклялся (употребив весьма сильные выражения), что на будущий год имение принесет такие доходы, каких здесь еще не видывали. Не в правилах миледи было передавать кому-то чужие слова, и тем более слова, нелестные для ее собеседника. Поэтому навряд ли она обмолвилась капитану Джеймсу о мнении мистера Брука – будто бы моряк не может управлять имением. А капитан так жаждал преуспеть в своей повторной попытке, что смиренно отправился к самому благополучному и дельному хозяину мистеру Бруку с просьбой научить его, каким способом превратить имение в прибыльное предприятие. Думаю, если бы мисс Галиндо наведывалась в усадьбу с прежним постоянством, мы услышали бы о новом знакомстве управляющего намного раньше, но обстоятельства изменились, и, конечно, миледи не могло прийти в голову, что капитан Джеймс, всецело (едва ли не более самой миледи!) преданный святой Англиканской церкви и английской Короне, сойдется с бирмингемским пекарем-баптистом, пусть даже из благих побуждений служить интересам ее светлости.

Впервые мы услышали эту новость от мистера Грея, который теперь частенько навещал миледи: с того рокового дня, когда он принес ей известие о смерти милорда, между ними установилась незримая связь. Она не забыла его проникновенных молитвенных слов, и хотя говорил он не о земном, а о таинстве жизни и смерти, скорбная торжественность пастора нашла отклик в душе миледи, и она уступила его желанию открыть школу в деревне. Нельзя сказать, что она дала согласие с легким сердцем или что ее прежние страхи перед народным образованием сменились надеждами; однако она позволила выстроить на общинном лугу возле церкви простое, без всяких прикрас, школьное здание – как бы в память милорда – и, полагаясь на свою несомненную власть, мягко, но настоятельно рекомендовала учить мальчиков только чтению, письму и первым четырем правилам арифметики, а девочек – только чтению и элементарному счету в уме, в остальное время пусть учатся чинить одежду, вязать чулки и прясть. Миледи подарила школе больше прялок, чем там было учениц; по ее мнению, которое школе следовало принять как закон, девочкам полагалось спрясть столько-то куделей льна и связать столько-то пар чулок, прежде чем раскрыть букварь. Бедная миледи! Она как могла старалась найти выход из безвыходного положения. Все в ее жизни переворачивалось вверх дном. В один прекрасный день мистер Грей вынул из кармана моток тончайшей пряжи (поверьте, я знаю в этом толк), потом достал пару отлично связанных чулок и положил все перед миледи, чтобы она оценила первые плоды с его школьного дерева, если можно так выразиться. Помню, как она нацепила очки, придирчиво осмотрела образчики и, передав их мне, удивленно сказала:

– Хорошая работа, мистер Грей, я очень довольна. Вам повезло с учительницей. Она разбирается в рукоделии и очевидно имеет терпение. Как ее зовут? Она из нашей деревни?

– Миледи… – запинаясь и краснея, как в давно минувшие дни, начал мистер Грей, – …мисс Бесси по доброте своей учит девочек всем премудростям женского ремесла… Мисс Бесси, а бывает, что и сама мисс Галиндо.

Миледи, глядя на него поверх очков, задумчиво повторила: «Мисс Бесси…» – и погрузилась в молчание, словно силясь припомнить, кто бы это мог быть. От ее взгляда у мистера Грея пропало желание развивать эту тему, и он заговорил о другом, сообщив миледи, что счел своим долгом отказаться от благотворительной подписки в пользу школы, так как предложение исходило от мистера Брука, раскольника, который передал его через капитана Джеймса; и мистер Грей опасался, что невольно обидел капитана своим отказом принять денежное вспомоществование от человека сомнительных убеждений – от еретика, называя вещи своими именами, ибо мистер Грей подозревал, что этот Брук заражен ересью Доуэлла[87].

– Боюсь, тут какое-то недоразумение, – сказала миледи, – или я неверно поняла вас. Чтобы капитан Джеймс подрядился в посыльные к раскольнику Бруку, которому вздумалось осчастливить вас своей благотворительностью!.. Нет, в это невозможно поверить. Я даже не думала, что капитан Джеймс знаком с ним.

– Они знакомы, миледи, и очень коротко. К моему сожалению, я много раз видел, как капитан и мистер Брук вместе прогуливались, осматривали поля… И люди в деревне говорят… – Он замешкался, и миледи взглянула на него вопросительно. – Я сам противник сплетен, и, вероятно, это всего лишь домыслы, но в деревне говорят, что капитан Джеймс весьма расположен к мисс Брук.

– Не может быть! – вознегодовала миледи. – Капитан Джеймс – человек долга, и он истинный христианин. Прошу меня простить, мистер Грей, но этого не может быть.

Глава четырнадцатая

Как и многое другое, о чем говорят «не может быть», фантастический слух, будто бы капитан Джеймс