Миледи Ладлоу - Элизабет Гаскелл

От одной мысли, что ее управляющий знается с раскольником, торговцем, бирмингемским демократом, которого дурным ветром занесло в наш добропорядочный, правоверный, аристократический и аграрный Хэнбери, у миледи портилось настроение. Проступок мисс Галиндо, поселившей у себя мисс Бесси, казался простительным недомыслием в сравнении с близостью капитана Джеймса к «Дрожжевому дому», как Бруки величали свою уродливую ферму-коробку. Миледи так часто вспоминала теперь мисс Галиндо, словно в душе уже простила ее, а однажды она даже упомянула мисс Бесси – признала-таки ее существование. Но насчет капитана… Давайте я расскажу вам про долгий дождливый вечер, когда мы сидели с миледи вдвоем и вели неторопливую беседу о том о сем. Всякий раз, едва разговор прерывался, миледи снова и снова возвращалась к капитану Джеймсу в поисках ответа на один и тот же неотвязный вопрос: как вообще ему пришло в голову свести знакомство с этим Бруком? Мало-помалу она перебрала в памяти все те слова капитана и все те случаи, которые могли пролить свет на эту загадку.

– Однажды он объявил, что хотел бы внедрить у нас норфолкскую систему посевов[88], и с восторгом отзывался о мистере Коуке из Холкема[89] (который, между прочим, такой же Коук, как и я, – по боковой женской линии, а это практически ничто с точки зрения наиболее известных и старых, «чистокровных» буржуазных семейств) и его новых аграрных методах. Разумеется, новые люди несут с собой новые методы, но из этого вовсе не следует, будто старое лучше нового. Однако капитан Джеймс сделался пылким сторонником репы и костного удобрения. А я, признавая за ним энергию и здравомыслие и уважая его желание исправить прошлогоднюю неудачу, согласилась на его опыты. Теперь я вижу свою ошибку. Мне давно говорили, что в городе пекари плутуют – смешивают пшеничную муку с костной; и конечно, капитан Джеймс тоже слышал об этом, потому и отправился к Бруку узнать, где ее можно купить.

Миледи удивительным образом не замечала, что небольшие поля мистера Брука используются намного лучше ее собственных, хотя во время своих поездок по округе могла видеть все своими глазами. Она действительно не понимала, зачем, кроме как за костной мукой, было ее управляющему обращаться к какому-то самозваному фермеру, вчерашнему хлебопеку, – уж не за советом же по земледелию!

Мало-помалу миледи стала отовсюду получать свидетельства, подтверждавшие слух о тесной дружбе капитана Джеймса с человеком, которого она невзлюбила больше всех на свете. (Невзлюбила почти инстинктивно, и потому на душе у нее было неспокойно: совестливым людям требуется моральное оправдание для своей неприязни к ближнему, хотя они, как и многие другие, подчас не могут объяснить, чем не угодил им тот или этот.) Впрочем, капитан Джеймс был не из тех, кто стыдится своих поступков и пытается действовать скрытно. Невозможно представить, чтобы его зычный голос вдруг понизился до полутонов. Когда он в первый год потерпел неудачу, об этом знала вся деревня. Он горько сетовал, каялся, злился, обзывал себя дураком, и не где-нибудь, а прямо посреди деревенской улицы. В итоге, несмотря на его характер, куда менее сдержанный, чем у мистера Хорнера, арендаторы любили его куда больше. Вообще, люди скорее симпатизируют тому, чьи мысли и чувства каждую минуту открыты и понятны им, нежели тому, чьи помыслы и предпочтения раскрываются лишь спустя время, через те или иные поступки. И только Гарри Грегсон хранил верность мистеру Хорнеру. Мисс Галиндо не раз видела, как мальчик торопливо ковылял в сторону от дороги, завидев вдали капитана Джеймса, словно услышать от капитана два-три ничего не значащих приветливых слова было бы изменой памяти его прежнего благодетеля.

Зато Грегсон-отец легко поладил с новым управляющим, и однажды, к моему великому изумлению, «бродягу-браконьера» (только так все и звали Грегсона, когда я приехала в Хэнбери) назначили егерем, и поручился за него не кто-нибудь, а сам мистер Грей. Тогда я подумала, что это не более чем эксперимент, притом весьма рискованный, однако же он оказался успешным, как и большинство рискованных опытов мистера Грея, который постепенно становился абсолютным властелином в деревне, хотя и не догадывался о своем возвышении. Он по-прежнему робел и терялся, если дело не касалось нравственного выбора. Но если пастор был уверен в своей правоте, он бесстрашно бросался в атаку на любое зло, «прямо как бодливый баран», по выражению капитана Джеймса, описывавшего очередной подвиг мистера Грея. Обитатели деревни никогда не знали, какую цель атакует пастор в следующий раз или где он внезапно объявится. Мне рассказывали, что он мог отважно выйти на середину кружка браконьеров, собравшихся для ночной вылазки, или неожиданно зайти в трактир, который стоял на общинной пустоши возле внешней границы владений миледи, а значит, и прихода, – в тот самый трактир, куда с окрестностей в радиусе нескольких миль стекалось разное отребье и где пастор наравне с констеблем был нежеланным гостем. Вместе с тем у мистера Грея случались продолжительные приступы уныния, когда он чувствовал себя беспомощным, ни на что не годным, напрасно живущим на свете. Все, что он делал, казалось ему ничем в сравнении с той задачей, какую он ставил перед собой. Возможно, приступы отчаяния объяснялись его физической слабостью, а возможно, врожденной нервозностью, из-за которой он вел себя так неуклюже в доме миледи. Даже миссис Медликотт, теперь боготворившая землю, по которой он ступал, признавалась, что мистер Грей, входя в покои миледи, вечно опрокидывал, а то и вдребезги разбивал какую-нибудь вещицу. И он, без сомнения, предпочел бы столкнуться лицом к лицу со злостным браконьером, нежели с безобидной молодой леди. По крайней мере, мы так думали.

Мне трудно сказать, что́ в конце концов сподвигло миледи примириться с мисс Галиндо. Может быть, ее тяготило молчание давнего друга и ей захотелось вернуть прежние отношения; может быть, прекрасные образцы пряжи и белого шитья, изготовленные руками учениц, заставили ее смягчиться к мисс Бесси. Так или иначе, однажды я с удивлением узнала, что вечером мисс Галиндо и ее молодая знакомая пожалуют к нам на чай. Миледи попросила миссис Медликотт известить меня об этом и сделать кое-какие приготовления в ее будуаре – небольшой персональной гостиной, где я проводила большую часть дня. Судя по характеру этих приготовлений, миледи намеревалась с честью встретить гостей. Уж если леди Ладлоу кого прощала, то целиком, а не наполовину, как некоторые. Кто бы ни пришел к ней в дом, будь посетительница знатной леди или простой безымянной девицей, миледи отдавала приказ соответственно приготовиться к