Миледи Ладлоу - Элизабет Гаскелл

Галиндо и, прожив там всего одну зиму, упорхнули назад, в свой солнечный Неаполь. Чета Галиндо поселилась в Лондоне, где мистер Галиндо получил скромное место в одном из многочисленных городских приходов. Теперь они были бы счастливы, если бы Марк Гибсон возобновил свое предложение; теперь никто не заподозрил бы его в корысти. Но он не оправдал их надежд. В его бездействии они увидели доказательство своей правоты: не зря они обвиняли молодого человека в неблаговидных намерениях. Мне неизвестно, что думала по этому поводу мисс Галиндо, но, как говорила мне леди Ладлоу, наветы родителей на отвергнутого жениха резали ей ухо. Миледи считала, что Марк должен был знать о пребывании семьи Галиндо в Лондоне, – отец его во всяком случае знал, и зачем бы он стал утаивать это от сына? Кроме того, фамилия Галиндо очень необычная, поэтому маловероятно, чтобы Марк не обратил на нее внимание: в газетах печатались объявления о благотворительных проповедях, которые с большим успехом читал новый красноречивый священник церкви Святого Марка в Восточном Лондоне. Благоволя к мисс Галиндо, леди Ладлоу не теряла их семейство из виду и после смерти обоих родителей горячо поддержала мисс Галиндо в ее решимости не обращаться за помощью к итальянскому кузену-баронету, а довольствоваться сотней фунтов в год: такое содержание ее дед, старый сэр Лоренс, назначил жене и детям своего младшего сына Хьюберта.

Мистер Марк Гибсон достиг некоторых высот на адвокатском поприще – в качестве барристера Северного судебного округа, – однако умер холостяком еще при жизни своего отца (по слухам, из-за чрезмерного пристрастия к спиртному). Доктор Тревор, тот самый доктор, которого вызвали к мистеру Грею и Гарри Грегсону, в свое время женился на сестре Марка. Это все, что знала миледи о семействе Гибсон. Но кто такая Бесси?

Однако не будем забегать вперед. Однажды, за несколько лет до моего приезда в Хэнбери, мисс Галиндо отправилась в Уорик по какому-то делу, которое требовало поездки в главный город графства, где, кстати сказать, проживал доктор Тревор с женой и детьми. Миссис Тревор и мисс Галиндо были знакомы с далекой уэстморлендской поры, хотя первая, скорее всего, не знала о том, что ее брат сватался к последней, поскольку в те годы была слишком юна, а в благородных семействах не принято говорить о подобных вещах, если они закончились неудачей. Естественно, представительницы двух семей, Гибсон и Галиндо, долгое время соседствовавших в Уэстморленде, пожелали возобновить старую связь, когда обе по воле судьбы оказались вдали от родных краев и сравнительно близко друг к другу. Если мисс Галиндо приезжала в Уорик для закупок, она всегда просила отправлять пакеты в дом доктора Тревора. Если бывала проездом, но не могла пересесть в дилижанс сразу по прибытии из Хэнбери, то дожидалась следующего дилижанса у Треворов. Ее встречали как члена семьи и сажали за стол; впоследствии миссис Тревор вела за нее все дела по лабазу.

В тот день, о котором я хочу рассказать, она пошла к доктору Тревору отдохнуть с дороги и, может быть, пообедать. Почту в те времена могли доставить в любой утренний час, и на сей раз письма принесли уже после того, как доктор Тревор отправился на обход пациентов. Вернулся он только к обеду, когда мисс Галиндо усаживалась за стол с миссис Тревор и их семерыми детьми. В столовую доктор вошел с каким-то странным выражением на лице. При первой же возможности он отослал детей и сообщил миссис Тревор, что брат ее умер. (В присутствии мисс Галиндо доктор видел благоприятное обстоятельство: жене поневоле придется сдержать первые бурные изъявления горя, а после, пока он вновь будет обходить больных, подруга постарается утешить ее.) Марк занемог во время служебной поездки на север и спешно возвратился в Лондон – только для того, чтобы там умереть. Миссис Тревор долго не могла унять рыданий, но мисс Галиндо, как говорил потом доктор Тревор, приняла это известие довольно равнодушно, по крайней мере на его взгляд. Она помогла ему успокоить жену, пообещала остаться с ней до ужина, отменив запланированный отъезд в Хэнбери, а вечером предложила пробыть у них сколько понадобится, чтобы доктор мог съездить на похороны, не тревожась о жене и детях. Слух о давней любовной истории между Марком Гибсоном и мисс Галиндо дошел до Треворов только благодаря старым уэстморлендским знакомым, которые вспоминали, как повелось, разные случаи из жизни покойного, провожая его в последний путь. Тогда мистер и миссис Тревор начали восстанавливать в памяти некоторые детали последнего визита мисс Галиндо. Пожалуй, она была бледнее и молчаливее, чем всегда; глаза временами казались припухшими, нос покраснел… но подобные внешние признаки у дамы ее лет обыкновенно приписывают насморку, а не какой-то сентиментальной причине. Треворы относились к мисс Галиндо как к доброму другу, как к приятной в общении, безотказной, эксцентрической старой деве. На большее она и не претендовала. Зачем им знать, что у нее могли быть когда-то другие надежды, другие чувства: все это ушло вместе с молодостью. Вернувшись из Лондона с похорон, доктор Тревор сердечно поблагодарил ее за то, что она не оставила в горе его жену. А когда дети ушли спать и мисс Галиндо хотела деликатно удалиться, предоставляя супругам возможность обсудить все наедине, он попросил ее задержаться. Сообщив дамам разные не известные им обстоятельства из жизни покойного, он внезапно умолк. И потом, запинаясь, вымолвил:

– Марк оставил ребенка… маленького… девочку…

– Но он не был женат! – воскликнула миссис Тревор.

– …Девочку, – продолжал ее муж, – мать которой, видимо, умерла. Как бы то ни было, ребенок находился в его квартире… ребенок и старая нянька. Она же распоряжалась у него всем хозяйством. Наверное, обдирала как липку бедного Марка.

– Погоди… Ребенок! – напомнила о главном миссис Тревор, все еще не веря своим ушам. – Откуда известно, что это его ребенок?

– От няньки. Когда я позволил себе усомниться, она посмотрела на меня с видом оскорбленной невинности. Я спросил малышку, как ее зовут, и услышал: «Бесси!» А дальше только хныканье: «Папу! Хочу папу!..» Нянька говорит, что мать умерла и мистер Гибсон нанял ее ухаживать за маленькой девочкой, которую называл своей, а все прочее ее не касается. На похоронах двое-трое его приятелей-адвокатов подтвердили, что знали о ребенке.

– И как теперь быть с ней? – растерянно спросила миссис Тревор.

– Не знаю, право, – ответил ее муж. – Того, что осталось после Марка, едва-едва хватит на уплату его долгов, а твой отец умывает руки.

Поздно вечером, когда миссис Тревор легла спать, а доктор Тревор еще сидел