Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

тетки-вдовы, торговавшей в порту приготовленным рисом и жареной рыбой. Зарабатывала эта женщина сущие крохи, к тому же мучали ее постоянные хвори. Когда она не могла подняться с постели, моя мать ставила кастрюлю с рисом на голову и сама шла в порт. Там ее и увидел отец. Он на десять лет старше мамы. Мне кажется, отец ее очень любил и, конечно, баловал. Как всем влюбленным, ему казалось, что она лучшая из всех, и на многие ее недостатки он смотрел сквозь пальцы. Нельзя сказать, что мать пользовалась этим. Просто она не хотела ничему учиться, ни к чему не стремилась, не пыталась стать для отца интересной спутницей жизни. Единственное, что интересовало ее, было кино. Она не пропускала ни одной новой картины. По вечерам вечно ее не было дома. Помешанная на кинематографе, о доме она совсем не заботилась. Хозяйство наше было заброшено, обеды и ужины либо вовсе не готовились, либо поспевали не вовремя. Часто отец возвращался домой усталый, а мама ему говорила: «Ой! А у меня ничего не приготовлено. Лучше бы ты поел сегодня в харчевне». Отец, конечно, в душе сердился, но вида старался не показывать. Повернется молча и уйдет. Брат мой при этом довольно грубо выговаривал матери, не раз требовал, чтобы перестала она торчать в кино, занималась бы домашними делами, но все было напрасно. Отец тоже пытался повлиять на мать, и тоже безуспешно. Тогда я и подумать еще не могла, что безалаберщина эта приведет к развалу семьи.

В тот год, когда я закончила четвертый класс и перешла в пятый, на нашу семью обрушилось несчастье. Отец, который никогда спиртного в рот не брал, стал что ни день приходить домой пьяным. Вовремя он уже почти никогда не возвращался. Появляться часов в десять вечера стало для него обычным. Исчезла теплота и ласка в его обращении с матерью. Да он и разговаривать-то с ней перестал, буркнет: «да» или «нет» — и завалится спать. Мы с матерью терялись в догадках, что случилось. Однажды мы сидели с ней вдвоем и ужинали. Приходит брат и говорит:

— А знаешь, мать, у отца есть другая женщина. Вот до чего ты допустила!

— Что? Ты с ума сошел! Не может быть! Да откуда ты это взял?

— Вот тебе и «не может быть». Ты, кроме своего кино, ничего вокруг не замечаешь, а я уже давно об этом знаю. Говорить только не хотел.

Брат у меня парень серьезный. Просто так, не проверив, болтать не станет. Мама словно онемела. Ей не по силам было выдержать такое.

— Кто она? И вообще, откуда тебе все это известно?

— От торговцев пальмовым напитком. Она их соседка. Зовут ее Ма Кхин Чи. Это не просто слухи. Мои ребята проверяли.

Мать встала из-за стола, взяла тарелку с недоеденным рисом и пошла на кухню. Я — следом за ней. Потом она заплакала. Мне надо было как-то ее успокоить, но нужные слова не находились. Я помыла и убрала тарелки, почистила кастрюли и пошла в гостиную. Брата там уже не было. «Решил пройтись. Ему тоже нелегко», — подумала я, но ошиблась. В тот вечер он не вернулся и не ночевал. Не пришел он и на следующий день. Он просто ушел из дома.

Отец заявился за полночь. Мы с мамой не спали. Она спросила отца, правда ли то, что рассказал брат. Отец не стал отпираться. С матерью была истерика. Отношения между родителями испортились. Теперь они ругались каждый день. Отец кричал, что мать сама виновата, что он вовсе ей не нужен, что так не могло продолжаться до бесконечности. Мать в свою очередь пыталась оправдываться. Кончилось тем, что однажды отец не пришел домой. Матери сказали, что его перевели на другую работу в город Пегу. Он уехал не один, а вместе с Ма Кхин Чи. Мне было обидно, что отец нас бросил, даже не предупредив о своем отъезде. И на брата я была зла: тоже уехал куда-то и не давал о себе знать. Для нас с матерью началась новая жизнь, похожая на дурной сон.

Первое время мы еще делали вид, что ничего не случилось, и жили как прежде. Но вот прошло месяцев пять, и ровное течение жизни начало давать сбои. Впервые я задумалась о людях. Странные они все-таки: когда отец был с нами, дом наш всегда был полон друзей и знакомых. Сейчас же никто не зайдет и не спросит, как живем, на что. В эти тяжелые дни я многое поняла. Раньше все окружающие казались мне добрыми друзьями. Теперь я видела их совершенно в ином свете. И куда это подевались людская доброта, сочувствие? Милые наши знакомые оказались бессердечными, подлыми, жестокими. Такова, наверное, человеческая природа. Стоит человеку оступиться, как он становится никому не нужным. Когда наш дом был полной чашей и мы жили в достатке, многие были нашими должниками. Теперь эти люди нас стороной обходят. Боятся, наверное, что мы попросим у них взаймы. А положение у нас с мамой действительно было хуже некуда. Денег совсем не осталось. У мамы нет никакой специальности, делать она ничего не умеет. Одно время, правда, торговала в порту, но опыта не набрала. Что-то надо было предпринимать. Мы переехали из своего дома в район Чимьинтайн. Нам вернули залог в четыреста джа, и мы сняли небольшую комнатку недалеко от кладбища, заплатив вперед сто джа. Оставшиеся триста мама решила пустить в дело и заняться торговлей. Легко сказать «заняться торговлей». Чем торговать? Где? Как? Все это надо знать. Послушаешь какого-нибудь советчика и вмиг прогоришь. Мама долго колебалась, но в конце концов положилась на соседку До Мья. Та посоветовала торговать овощами на рынке Чимьинтайн. Овощи мама брала у перекупщиков на базаре Кили. Торговля шла неровно. Бывали дни, когда мама возвращалась домой без выручки, иногда барыш был столь незначителен, что едва хватало на еду. Когда же товар не раскупали, нам не на что было купить даже риса и масла.

Школу мне пришлось оставить в самом начале пятого класса. Я не могла ни питаться, ни одеваться так, чтобы не отставать от своих сверстников, и это было для меня слишком унизительно. Вернувшись из школы в последний раз, я проплакала до самого вечера. Хорошо, мамы не было дома. Я не хотела ее расстраивать и к ее приходу привела себя в порядок.

Жизненные невзгоды сделали свое дело: за несколько месяцев мама сильно сдала. От ее цветущего вида не осталось и