Луч солнца - У Тейн Пхей Мьин

Теперь мы вместе отправлялись рано утром на базар. Поначалу я сидела рядом, боясь отойти от нее хоть на шаг, но постепенно освоилась, узнала обычаи, нравы и законы рынка, обзавелась знакомыми и постепенно стала здесь своим человеком. У меня даже появились подруги — Кхин Кхин Ти, Мей Мей Хла, Тан Тан И и Эй Эй Ма. Все мы были одногодки и приходили на базар со своими матерями. Скоро я узнала, что мои подруги занимались воровством. Они ловко прибирали к рукам все, что плохо лежало, и, не выходя за ворота базара, сбывали, а выручку тратили по своему усмотрению. Сначала это казалось мне ужасным, но постепенно я привыкла и не отставала от своих подруг. То, что удавалось стащить, я немедленно продавала, а вырученные деньги относила матери. Оставляла себе только на сладости. Мать, разумеется, догадывалась, откуда у меня вдруг появлялись деньги. Она все собиралась поговорить со мной, но так и не собралась. Не до разговоров было — есть-то надо каждый день.

Она уже ни о чем другом не думала, как о своей торговле. Как-то вечером, после ужина, когда мы с ней отдыхали, лежа на топчане, к нам явился незнакомый мужчина лет пятидесяти. Толстый, с брюшком, голова седая, глаза с прищуром, на губах блудливая улыбка. Увидев его, мама изменилась в лице, вскочила с топчана и, услужливо сгибаясь, спросила:

— Какими ветрами вас занесло к нам, У Та Дин? Проходите.

— Что-то ты давно не появлялась. Вот и решил проведать. Уж не случилось ли чего? А это твоя дочь?

— Она, она. Я про нее вам рассказывала. Ма Ин Мей, сходи купи для гостя какого-нибудь курева.

Я собралась было выйти на улицу, но У Та Дин остановил меня:

— Не надо. Я захватил с собой сигары. Красивая у тебя дочь, — заметил он и многозначительно рассмеялся.

Мне был противен его масляный голос и похотливый взгляд. Из уважения к матери я сдержалась и изобразила какое-то подобие улыбки. Потом они с мамой долго шептались, и, кажется, разговор у них шел о деньгах.

— Так я завтра вечером тебя жду. И не вздумай не прийти.

С этими словами он ушел. Мама кинула в мою сторону взгляд.

— Что это за тип? Какой он отвратительный и страшный!

— Он здесь неподалеку живет. Тоже в районе кладбища. Деньги взаймы дает.

— И ты давно с ним знакома?

— Недавно. До Мья познакомила нас.

— А ты… ты брала у него деньги? — спросила я после некоторого раздумья.

— Немного.

— Немного? Сколько?

— Зачем тебе знать? Немного… Триста джа.

— А проценты?

— Двадцать пять. Если дать что-нибудь в залог, то он снижает до двадцати.

— Если он с каждой сотни берет по двадцать пять, — значит, с трехсот — семьдесят пять. Не многовато ли?

По лицу матери я поняла, что мучаю ее своими вопросами. Она смотрела в темный проем окна и молчала.

Как не пыталась мать скрыть от меня правду, я скоро поняла, что произошло. Не в состоянии выплатить долг и проценты, она попала в лапы этого мерзавца. Ростовщик он, видимо, опытный… Стороной я узнала, что он настоящий сутенер и самогоном подпольно торгует и наркотиками, да еще и краденое скупает. Люди рассказали, что одно время он нищенствовал, замотавшись в грязные лохмотья и изображая то прокаженного, то инвалида. И вот моя собственная мать попала в сети к этому пауку-кровопийце. Теперь У Та Дин мог делать с ней все, что хотел. Мать боялась его ослушаться и по первому требованию бежала к нему. Бывало и так, что он присылал за ней далеко за полночь. От жалости и обиды у меня разрывалось сердце. Рыдая, я звала на помощь отца и брата. Но они не слышали.

Однажды мама заболела и довольно долго не могла ходить. Кредиторы с рынка Чимьинтайн по два раза на дню приходили к порогу нашего дома и требовали возвратить им деньги. Мама просила меня сходить к У Та Дину, но я и думать об этом не могла.

— Сходи, милая. Он единственный, кто может помочь. Вечером опять Ма Эй Кхин заявится. Долг ей надо отдать сегодня во что бы то ни стало.

Что мне оставалось делать? Пришлось в конце концов согласиться. Шла я к нему, как на казнь. Разыскала без труда — в районе кладбища все, кажется, знали этого человека.

— А, Ма Ин Мей. Заходи, заходи. Что на пороге стоишь?

— Мама просила дать взаймы тридцатку. Нам долги надо отдать… — сказала я, входя в комнату.

— Мать-то где? — спросил он. На меня пахнуло винным перегаром.

— Мама больна, сама прийти не может. Поэтому прислала меня.

У Та Дин вдруг засуетился, заходил по комнате. Налил мне зеленого чая и вышел в другую комнату.

— Фу ты, черт, — послышалось оттуда. — Ма Ин Мей, поди-ка помоги мне.

Я вошла в комнату. У Та Дин сидел на полу перед металлической шкатулкой для денег и пытался открыть ее ключом.

— Попробуй ты. У меня что-то не получается. Замок иногда заедает.

Я присела рядом и взяла ключ. Вдруг он своей огромной лапой закрыл мне рот, прижал к себе и повалил на пол. Я пыталась вырваться, но у меня не хватило сил.

Не помню, как возвращалась домой. Я протянула матери три бумажки по десять джа и разрыдалась. Потом все ей рассказала. Мы проплакали весь вечер. Мама порывалась то пойти к У Та Дину, то подать на него жалобу в полицию, но так никуда и не пошла. Я не спала всю ночь.

— Нечего реветь. Скажи матери, что эти тридцать джа она может не возвращать, — слышался мне голос У Та Дина.

Что делать? Куда бежать? Не лучше ли умереть?

Стараясь не разбудить мать, я вышла на улицу. Было еще совсем темно. До базара Кили я добралась часам к пяти утра.

— Эй, Ма Ин Мей, у кого ночевала? Что так рано заявилась? — встретила меня подружка Эй Эй Ма из рыбного ряда. Разозлившись, я ударила ее по лицу. От неожиданности она даже завалилась назад, потом осыпала меня грубой бранью. Собрался народ. Не дожидаясь еще большего скандала, я бросилась прочь… В тот день я не пошла ночевать домой. Мама меня искала, но я избегала встречи с ней. Днем промышляла на базаре Кили, а на ночь прибивалась к подруге Тан Тан И. Ее отчим, беспробудный пьяница, был портовым кули. Мать подруги