С четырех сторон - Шрикришна Аланахалли

Сухаг не поддержала шутку:

— Сестричка, не надо так! И свекор сердится, и твой деверь тоже. Если они начнут тебе выговаривать, ты уж потерпи, смолчи лучше…

Митро обрадовало упоминание о Банварилале, глаза у нее сразу заблестели:

— Он тоже милый, такой милый! Не люби ты его так, я бы ему показала, сестричка!

— Ты хоть там веди себя поскромнее! — взмолилась Сухагванти. — Пускай мужчины говорят, а ты слушай и помалкивай!

— Ну уж нет! — мгновенно вспыхнула Митро. — И нечего поучать меня! Ты вообще своему мужу вторая жена, да и годами ты моложе меня — нечего из себя старшую корчить!

Сразу же остыв, Митро еще разок посмотрела в зеркало, обняла Сухагванти и примирительно замурлыкала:

— Пойдем, вестница старшего деверя, пойдем! Я готова предстать перед судом.

В комнате главы семьи невестки застали и Дханванти, чинно сидевшую рядышком с сыновьями.

Сухагванти примостилась около свекрови, а Митро с горделивой улыбкой прошествовала к своему мужу. Дханванти оглядела всех собравшихся и приступила к делу:

— Сумитрованти, дорогая, прикрой лицо. Здесь ведь и свекор твой, и старший деверь.

Средняя невестка послушно, как новобрачная, спряталась под покрывалом, оставив узенькую щелочку для глаз.

Тогда Гурудас прочистил горло, готовясь заговорить, откашлялся, потом еще раз, другой, будто в глотке у него что-то застряло. Старший сын подал ему стакан с водой. Гурудас отпил воды и почувствовал себя увереннее. Бросив взгляд на Дханванти, на старшего сына, он покачал головой и растерянно сказал:

— Слишком я стар для таких испытаний! Слишком стар. Могли бы уволить меня от ваших ссор, не заставлять старика…

Банварилал смотрел на отца со стыдливой жалостью молодости. Слегка коснувшись его руки, он подбодрил его:

— Отец, Сардарилал же не враг своей жене, зачем он будет на нее напраслину возводить?

Гурудас резко отстранил руку сына:

— Бесстыдство какое! Думать надо, прежде чем говорить! Одежду украдут у человека и сами же кричат — он голый! Что такое?

Старик посмотрел на среднюю невестку — она сидела, опустив покрывало на лицо, стройная и хорошенькая, как куколка.

— Нет, сын, — покачал он головой. — Не нужно из мухи слона делать. Молодость всегда горячится.

Сардарилал нахмурился, но отец не дал ему и рта раскрыть:

— Тебе говорю, Сардарилал, — нет, я не слепой, сам вижу.

Банварилал уже понял, что все идет насмарку. Он подошел к отцу и наклонился к его уху:

— Наберись сил, отец. Так тоже дальше не может продолжаться. Или заставь их помириться, или накажи, кого считаешь виноватым.

Гурудас тяжело дышал. Ему пришлось откинуться на подушку, чтобы прийти в себя.

«Если глава семьи не желает ничего делать ради спасения семейной чести, то у кого другого голова об этом болеть будет?» — с горечью подумала Дханванти и громко сказала:

— Дети, вашему отцу нездоровится, оставьте его в покое. Банварилал, ты старший из трех братьев, вот ты и заставь брата и его жену объяснить, что там у них происходит.

Припомнив ночной разговор с братом, Банварилал уставился в пол. Ему хотелось поскорей придумать какую-нибудь ничего не значащую фразу, и пускай потом они сами говорят, но в голову ничего не приходило, и он с важностью произнес:

— Ты, жена Сардарилала! Можешь поклясться, что все твоим мужем услышанное — ложь и клевета?

Митро не шелохнулась под покрывалом, только глаза поблескивали в щелке.

— Сардарилал, — вызвал он брата. — Здесь твоя законная жена. Можешь ты положа руку на сердце заявить, что все эти разговоры — ложь и клевета?

Сардарилал сидел, не поднимая головы. Кем надо быть, чтобы вот так взять и сказать, что жена под самым его носом крутит с четырьмя мужчинами сразу?

Чувствуя, что сыну на такое не решиться, Дханванти взяла слово:

— Что он сможет сказать, твой брат, Банварилал? Какой мужчина стерпит беспутство собственной жены?

Когда Банварилал во второй раз обратился к средней невестке, голос его звучал уверенней и тверже:

— Сумитрованти, повернется ли язык твой назвать ложью то, в чем обвиняет тебя Сардарилал?

Митро вскинула руку — звякнули браслеты, — стянула покрывало с лица и, глядя прямо в лицо старшему деверю, с чувством произнесла:

— Это и правда, и ложь!

Глаза ее блестели.

Гурудас дернулся и снова замер. Банварилал густо покраснел и поспешно опустил голову. Руки Сардарилала сжались в кулаки.

— Ну, хороша, Сумитрованти, очень хороша! — трясясь от ярости, напустилась на невестку Дханванти. — Что ж ты так мало пыли бросила в глаза нам всем? Хитришь, мерзавка, тебе что правда, что ложь — все едино, а вот у тебя два глазка, чтоб ловчее было любовников высматривать! Сказала бы уж честно — у матери, что меня на свет родила, я из одной груди правду сосала, а из другой — ложь!

Сухагванти тихонечко прищелкнула языком:

— Чтоб Митро сдерживаться научилась, ей заново родиться надо!

Митро метнула на нее взгляд:

— Старшенькая, свекрови нашей кровной родня, ты меня как попугая учила, когда сюда шли! Ну так говори, Старшая, теперь, что мне делать? Проглотить все это или рассказать им, как мама меня грудью кормила, а?

Сухаг, прильнув к Митро, горячо зашептала ей в ухо:

— Сестреночка, дорогая моя, дай ты им выговориться, и пускай они все решат! Что было, то было, не терзай ты их, умоляю!

Митро свела на миг брови, но после секундной нерешительности губы ее обожгло улыбкой ее матери, безрассудной Бало, кое-где известной под кличкой Сучье Сердце. Митро откинула голову и объявила:

— Валяйте, задавайте ваши вопросы! Я, может, и грешница, но сейчас не согрешу — скажу всю правду!

— Что это значит? — переспросил Банварилал. — Что за уловки дьявольские — прямо как на настоящем суде! Я тебя спрашиваю — что все это значит?

Жена Сардарилала, чертова Митро, дождалась своего часа:

— Вы хотите, чтобы сохло золотое мое тело в тоске и скуке, за шитьем и вышивкой? Чтоб была я как жена Гульзарилала? Это правда — я, чтоб отвлечься, люблю поболтать с людьми на улице! А будто мужа я забываю, верность ему не храню и путаюсь с кем попало — это ложь!

Гурудас сел в постели и, даже не глянув на невестку, обрушился на сына:

— Дурак ты! Жизни не знаешь? Из мухи слона сделал, в бабьи пересуды влез, драки в доме затеваешь. Хочешь силу испытать — иди вон на улицу и дерись с мужчинами, хоть ногами, хоть кулаками!

Сардарилал вскочил на ноги, задыхаясь от ярости:

— Шлюха ты, распутная шлюха! Отец мне не верит. Но твои хахали, подожди, доберусь я…

Митро изящным движением уперла руки в бока и потребовала окончательного восстановления справедливости:

— Вот, вы слышите, отец? Ну может ли женщина, другой женщиной рожденная, выносить такое поношение?

— Стыдно,