Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки

Я часто ездила в Токио по работе. Если я была одна, то останавливалась на женском этаже в отеле «Новый Отани», но когда мы приезжали вместе, то всегда бронировали один и тот же люкс на пятом этаже отеля «Токийский принц». Я до сих пор помню номер на двери.

Мы планировали во время моей поездки в один из вечеров встретиться в Токио, так что, приехав в столицу, я поселилась в нашем излюбленном люксе. Я расставляла косметику и банные принадлежности в ванной, и тут зазвонил телефон. Это был Тосио.

– У нас тут совещание. Похоже, оно продлится еще несколько часов. Может, позовешь на ужин подругу? Я приеду позже.

Я позвонила хорошей подруге, которая жила неподалеку. В этот вечер она была свободна. Мы поели, а потом решили развеяться. Мы заглянули во все кафе и дискотеки в квартале Роппонги. Я уже очень давно не развлекалась по полной.

В отель я вернулась около трех часов утра. Когда я вошла в фойе, там уже сидел один из секретарей Тосио. Он сорвался с места, чтобы меня поприветствовать.

– Вы меня ждете? – спросила я.

– Да, госпожа, я…

– Тосио в порядке?

– Да, да, все хорошо. Но он до сих пор на совещании. Он дал мне ключ и просил проводить вас в ваш номер.

Я не очень поняла, к чему все это, но слишком устала и не стала ничего выспрашивать.

Мы вошли в лифт, и он нажал кнопку восьмого этажа.

– Извините, но у меня другой этаж. Я остановилась на пятом.

– Нет-нет, мне сказали, что вы остановились на восьмом.

«Это становится странным», – подумала я, пока ассистент Тосио открывал дверь номера, который я никогда прежде не видела. Это был совсем не люкс. Я повернулась, чтобы что-то сказать, но ассистент поспешно раскланялся и выскочил из комнаты. Он пожелал мне доброй ночи и закрыл за собой дверь.

Я огляделась по сторонам. Здесь лежали мои сумки – точно так, как я их положила. И мои туалетные принадлежности были расставлены в том же порядке. Ощущение было такое, будто меня заколдовал джинн.

Я слишком устала, чтобы раздумывать над происходящим, поэтому приняла ванну и отправилась спать.

Тосио позвонил около четырех часов утра:

– Совещание, похоже, скоро закончится, но я пока еще здесь.

Другими словами, он объявится нескоро.

– Почему меня проводили в другой номер?

– Ах, это… Знаешь, я тебе попозже объясню. Я не один…

Он замялся, как будто не мог говорить в присутствии посторонних. В его словах мне послышалась фальшь. Словно он что-то скрывал. На следующее утро я решила разобраться, в чем дело. Я сказала сотруднику за стойкой регистрации, который меня знал, что забыла ключ. Он попросил носильщика проводить меня в люкс и открыть мне дверь.

В номере никого не оказалось, но там явно кто-то ночевал. Постель была смята. На полу ванной лежали использованные полотенца. Я открыла гардероб. В нем висела шубка, а на полу стояла женская сумка. Стоит ли уточнять, что это были не мои вещи?

Так как этот люкс все же был мой, я без малейших угрызений совести открыла сумку. Среди одежды нашлась пачка фотопортретов жены Тосио. Эти были снимки из тех, на которых актрисы обычно ставят автограф и дарят фанатам. Очевидно, после того как я ушла развлекаться, Тосио велел перенести мои вещи, чтобы в номер могла заселиться его жена. Да как он посмел! Мне было плевать, что она ему все-таки жена. Этот люкс был наш! И я заняла его первой.

Позже я узнала, что Тосио и его жена получили внезапное предложение вместе поучаствовать в телешоу. Но я не считала это веским аргументом. Узнав, что приедет жена, он должен был зарезервировать другой номер, а не переносить тайком мои вещи.

Осознав, что все это на самом деле значит, я похолодела. Вот она, правда. Жена для него по-прежнему на первом месте. Она для него важнее, чем я. Иначе зачем бы он так себя утруждал? Он мог просто сказать мне, что приезжает жена, и я переселилась бы в отель «Новый Отани». Я не стала бы переезжать в номер на восьмом этаже «Токийского принца»: слишком велика была вероятность столкнуться с ней.

Чаша моего терпения переполнилась. Я позвонила в обслуживание номеров и попросила большие ножницы. Сорвала шубку с вешалки. Схватила ножницы и разрезала ее на мелкие кусочки. Потом вывалила вещи из сумки на кровать. На кучу одежды швырнула фотографии и в самый центр воткнула ножницы.

«Ну хорошо, Тосио. Ты сделал выбор. Теперь живи с ним. Саёнара»[17].

Я поднялась на восьмой этаж, упаковала чемоданы и решительной походкой вышла из отеля. Я поклялась никогда больше не возвращаться ни в этот люкс, ни в этот отель. Тосио никак не отреагировал на мой поступок. Он относился ко мне так же, как и прежде, как будто ничего не случилось. Ни разу не упомянул об этом инциденте.

Я ожидала, что он спросит о моей буйной выходке. Фантазировала, как отдам ему деньги за порезанную шубу и объявлю, что больше с ним не встречаюсь. Но он отказывался поднимать эту тему – еще некоторое время мы кружили по странной траектории, будто самолет в зоне ожидания. Я должна была внутренне собраться, чтобы порвать с ним без экивоков.

В мае Тосио пригласил меня в семейное путешествие на курорт с горячими источниками – Югавара. Мы поехали с его родителями, братом (также известным актером) и девушкой брата, актрисой. То, что я путешествовала с группой таких именитых актеров, не считалось чем-то странным. Его родители посчитали, что я, будучи гэйко, придам их поездке особый, высокий статус, и с радостью допустили меня в свой семейный круг. Они одобряли мои отношения с их сыном, и общаться с пожилой парой мне было очень приятно.

На курорте к нашему приезду приготовили сезонную «ванну ирисов» – это традиционная весенняя тонизирующая процедура, оживляющая тело и разум. Я хотела побыть одна, поэтому отправилась в купальню, чтобы подумать о том, как мне быть. Что сказать. Как красиво выйти из этой ситуации. Наконец я приняла решение. Я ничего не буду говорить. Чтобы закончить эти отношения, я просто перестану принимать его приглашения.

Тосио любил водить машину сам. У него были золотой Lincoln Continental и Jaguar цвета хаки, и ему нравилось лихачить. На следующее утро он отвез меня обратно в Токио и высадил возле гостиницы, где я должна была остановиться. Но как только он скрылся из виду,