Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

В многих краях на земле, где ни холода нет, как известно,

Ни леденящей зимы, ни урона от них никакого.

Но известно любому, и это для всех несомненно,

Что восприемлет огонь этот камень, подставленный солнцу,

И в состоянье обычно зажечь он древесную губку.

Также иные растёртым дают его пить вместе с мёдом

Тем матерям, у кого для кормленья имеются дети, —

И от питья, говорят, молоком наполняются груди.

Архиепископ Марбод Реннский, «Лапидарий»

Хрусталь камень, когда будет положен против солнца, тогда огонь из себя испускает, и порох пищальный и иные вещи зажигает, а как кто его согреет, то никак ничего не зажжёт.

Тот же камень кто жаждущий во устах держит, то жажду ему уймёт.

Тот же камень растёрт и смешан с мёдом пресным, то мамкам молоко множится.

Тот же камень кому на шее поцеплен, тот сон лишний отгонит.

«Книга глаголемая Вертоград Прохладный, избранная от многих мудрецов о различных врачевских вещах ко здравию человекам пристоящих»

После глухой, беззвёздной ночи взошло ярко-голубое утро, не замутнённое никакими облаками. Когда мы завтракали, прилетел Петровский на «восьмёрке». Отставив миску с кашей в сторону, я потащил к вертолёту за собой Лёню. Володя Петровский не раз возил всю нашу партию по разным отдалённым точкам, и я надеялся, что он по старой дружбе выкроит время и закинет нас на Жерго. Но командир, ожидая, пока погрузятся лесоустроители, улыбался и вежливо отказывался.

– Не могу, мужики, не могу. Сейчас этих леших отвезу, потом на тоннельщиков буду работать… А вы с Виталиком полетайте.

– Да ему два дня надо, чтобы наш бутор перевезти. А ты бы всё сразу забрал, – упрашивал я его.

– Нет, не получится. Стройка века – такое дело, сами понимаете.

Ну конечно, если геологам надо куда-то лететь, всегда находятся те, кто имеет перед нами преимущество. То лесники, то пожарники, то медики, то вот бамовцы. Минут пять мы пробовали уломать пилота, пока он не перестал улыбаться. Нет, злить вертолётчиков никак нельзя. Пришлось смириться.

Мы вернулись к себе и стали думать, что предпринять. Если задействовать Ми-два, пока топографов терзает прибывшее вчера начальство, весь груз и людей завезти мы не успеем – не сегодня, так завтра Антон Ситникова заберёт. А сидеть и ждать, когда освободится Петровский, тоже не резон. Время уходит, а нам, чтобы успеть забегать всю нашу площадь, терять его нельзя.

Лёжа в палатке на спальнике, я прикидывал разные варианты. И напряжённый мозговой штурм материализовался у меня в одну идею.

– Давай сделаем так.

Лёня повернул голову.

– Мы с Колей сегодня залетаем на «двойке». Берём с собой палатку, немного продуктов и всё, что нужно для работы. Ставим лагерь и начинаем маршруты. А вы ждите Петровского – не навечно же его тоннельщики припахали. Или вдруг у него окно появится между полётами.

– А если не появится?

– Тогда Ситникова берите. Через неделю Вергун его освободит.

Лёня колебался. Груз ответственности, который он впервые начал ощущать, давил на него, это было ясно. Пусть он и моложе, и техник по образованию, все решения о действиях отряда надо принимать именно ему. Меня, кстати, вовсе не угнетало, что формально я его подчинённый. Начальник отряда – должность такая… техническая, что ли, а за результаты поисков в первую очередь отвечаю я. И вся самая интересная работа – намечать маршруты, заполнять каталоги находок, составлять карты – это моя компетенция.

– У нас всего одна рация, – сказал наконец Лёня. – Как её делить?

Я видел, что ему очень не хотелось оставаться без связи в незнакомом посёлке. Вдруг что-то пойдёт не так, тогда можно будет посоветоваться с базой. Но и отправлять людей в тайгу без рации Лёня не имел права. Случись что с нами, ему намотают по полной.

– Лёня, – сказал я. – Послушай старика. Рацию надо оставить здесь. Где начальник, там и связь. Только не надо сообщать в Нижний, что отряд разделился. Если и с Ситниковым не получится, пускай они там сами помозгуют, как вас быстрее завезти. Или попробуют договориться с тоннельщиками. А мы возьмём продуктов с запасом. Оружие и фальшфейеры[12] у нас есть. До вашего прилёта продержимся. И главное – работать начнём.

– Так-то да, – пробормотал Лёня. – И всё-таки…

– Ну чего ты переживаешь? – нажимал я. – Нас же двое. А с собакой – трое. Ничего с нами не случится, не первый раз замужем.

Бессонов всё колебался, и я начал не шутя злиться. С этой техникой безопасности совсем свихнулись все! Если бы Ермак со своей ватагой ждал, когда радио изобретут, не было бы здесь до сих пор ни БАМа, ни аэродрома, одни медведи бродили бы. Ну, бывают у нас несчастные случаи, так они и в городе бывают, там даже опаснее: под машину можно попасть, под трамвай, или с балкона на тебя что-нибудь упадёт, или током шибанёт… Но никто не запрещает из-за этого жить в городах.

– Можно и так представить дело, – продолжал уговаривать я Лёню, – что мы хотели всю заброску на Ми-два сделать. Будто слетали один рейс, и аэропорт из-за погоды закрылся. А с погодой не поспоришь. Да она может и в самом деле испортиться. Тогда железно оправдаешься.

На этот довод начальник клюнул.

– А что, – воскликнул он, – в самом деле! Сколько раз бывало. Я на практике однажды…

– Ну вот и правильно, – не дослушав, сказал я. – Сходи к Ситникову, а мы пока шмотки да продукты соберём.

Хрустальный шар, известный под названием «Курахморский кристалл», поскольку он хранится в местечке под этим названием, принадлежащем маркизу Уотерфорду, долго пользовался и до сих пор пользуется репутацией шара, обладающего магическими свойствами. Он сделан из горного хрусталя, и ходят легенды, что один из Ле Персов привёз его из Святой земли, где ему его подарил великий крестоносец Годфруа де Бульон (1058–1100). Шар немного больше апельсина и опоясан серебряным кольцом. Главное и необыкновенно ценное свойство этого кристалла – это свойство излечивать скот от любого недуга, которому он подвержен. Применение его с этой целью имеет свои особенности: животное не соприкасается с шаром, а его просто поливают водой, в которой лежал шар.

Джордж Ф. Кунц, «Драгоценные камни в мифах и легендах»

Хрустальные черепа подверглись серьёзному вниманию со стороны учёных, но они также возбудили воображение и обывателей, поскольку кажутся такими мистическими. Теорий об их происхождении имеется великое множество. Некоторые считают их