Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

ручными работами ацтеков или майя, а ещё они являются постоянными темами дискуссий на оккультных сайтах. Другие настаивают на том, что они были сделаны на затонувшем континенте или даже в далёкой галактике.

Джейн М. Уолш, «Легенда о хрустальных черепах» (журнал «Archaeology», май – июнь 2008)

Вчерашний дождь совершенно погасил пожары, ни дымка вокруг не было видно. Виталий снизился над озером и облетел его кругом. По форме оно было как сплющенный овал, метров двести в длину и около пятидесяти – в ширину, с крутыми берегами в глыбовых осыпях, поросших кое-где кедровым стлаником. И лишь западный берег, где из озера вытекал ручей, сбегавший по каменистому склону в Жерго, был почти ровным, но здесь прямо к воде подходил край тайги. Ситников всё же присмотрел место для посадки, заходить на которую нужно было со стороны озера, однако, полетав туда-сюда над водной гладью, сообщил:

– Ветер прямо в хвост, сесть не получится.

– Давай как-нибудь, а? – взмолился я, хотя знал, что напрасно: раз Виталий так сказал, то действительно нельзя.

– А вдруг на деревья порывом швырнёт? – возразил он с подчёркнутым превосходством профессионала над недогадливым пассажиром. – А задом наперёд садиться не умею.

– И что нам делать? – спросил я.

Вертолёт поднялся над озером, развернулся и прошёл над руслом Жерго.

– Я могу высадить вас на этой косе, – показал Ситников. – От неё до озера всего километр.

Ну да, «всего», только из долины речки к озеру надо будет каждый раз подниматься по крутому склону метров на двести. Но не лететь же обратно. Ждать, когда ветер переменится, Ситников не будет, ему назад надо. И переменится ли он вообще?.. Придётся здесь садиться. А перебазируемся к озеру потом.

– Ладно, давай на косе, – согласился я.

Вертолёт со всем комфортом сел на широкий галечный остров посреди русла, который был отделён от левого берега речки узкой мелкой протокой. Виталий заглушил двигатели, чтобы мы без спешки разгрузились, а сам пошёл к воде.

– Рыбалка тут у вас будет классная, – сказал он, вернувшись. – Харюза́ так и шастают. А в озере рыбы точно нет.

Ещё бы, в этой речке, куда не дошагала цивилизация, рыбы должно быть много. Да она нескоро и дошагает, между БАМом и нами – два хребта и десятки километров тайги. В прошлом сезоне рыбалки у нас, считай, не было, потому что лагеря приходилось устраивать или на небольших ручьях, или на высокогорных озёрах, где рыба не водилась. Я-то рыбалкой не болею, а вот парни, после неоднократных попыток вытаскивая из воды пустые крючки, страдали как от неутолённой рыбацкой страсти, так и от того, что приходится весь сезон питаться тушёнкой и паштетами. Ничего, в этом году отведут они душу…

Тогда, может быть, поставить лагерь на берегу Жерго? Он здесь ровный, заросший лесом, дров будет достаточно. Над водой возвышается метра на два, если речка поднимется от дождей, нас не затопит. И вертолётам садиться на косе удобно, с любой стороны заходить можно. А горняков мы на озере поселим, им оттуда ближе на жилу ходить…

Решено, так и сделаем. Пожалуй, всё ещё неплохо складывается.

Мы разгрузили вертолёт, и я попросил Виталия, чтобы он показал Бессонову на карте место, где мы обосновались. Ситников кивнул и уселся в кабину.

– Площадку обозначьте камнями. И флаг поставьте. Ну, сами знаете, – сказал он и улетел.

За час мы перетаскали всё, что привезли, через протоку на берег и начали оборудовать лагерь. Палатку-шестиместку поставили пока на временный каркас – простую рамку из двух стоек и перекладины, чтобы на ночь крыша была. Установили в ней железную печку и нарубили лапника себе на подстилку. Расчистили место под костёр, обложили его камнями, смастерили таган. Провозились до вечера. Темнело медленно – стояли самые длинные дни. Солнце, опускаясь за зубчатые кромки гольцов, поджаривало облака, как яичницу. Ужин варить не хотелось, мы вскипятили на костре чайник и, вскрыв пару банок, разогрели в котелке рисовую кашу с тушёнкой. Подкрепившись, развернули спальники и завалились ночевать.

Сегодня вдруг исчезло лето;

Бело, безжизненно кругом,

Земля и небо – всё одето

Каким-то тусклым серебром.

<..>

Как будто в сизом клубе дыма

Из царства злаков волей фей

Перенеслись непостижимо

Мы в царство горных хрусталей.

Афанасий Фет

Потом наступила зима. Повалил снег, стукнули морозы, и иней превратил Ронин лес в хрустальный лес, самый великолепный, какой только можно вообразить.

Астрид Линдгрен, «Рони, дочь разбойника»

Ночью я несколько раз просыпался – сильный ветер шумел в кронах деревьев, трепал палатку, отчего жестяная разделка с противным скрежетом елозила по печной трубе, а сама труба посвистывала, как мы, бывало, в детстве свистели гильзой патрона от карабина или от «мелкашки». Уже светало, когда ветер перестал. С тихим поскуливанием в палатку залезла Муха и, повозившись, улеглась возле входа. Я, наконец, крепко заснул, а проснувшись по сигналу «гидробудильника», не мог сразу сообразить, где нахожусь. Почти касаясь лица, надо мной нависало брезентовое полотнище, и вокруг был густой полумрак, словно утро и не наступало. Высунув руку из спальника, я попробовал приподнять брезент – на нём будто песок лежал. Посоображав, я понял: это снег. То-то Муха в палатку забралась. Перекладину рамки мы вырубили из свежей лиственницы, вот она и прогнулась.

Я кое-как выскребся из спальника и выскочил наружу. Над тайгой нависало низкое серое небо, скрывая окружавшие нас горы. Вокруг всё было бело, лишь чернели головёшки потухшего костра и вода в речке имела стальной цвет. Даже стволы лиственниц на берегу наполовину залепило снегом. Я прикинул на глаз толщину покрова – сантиметров двадцать. А ведь сегодня… двадцать шестое июня. Ничего себе лето.

– Вставайте, граф, рассвет уже полощется, – подёргал я Колин спальник. – Будем ёлку ставить или как?

Востроносый и худощавый Коля долго тёр глаза, как детсадовец после тихого часа, потом взглянул на провисшую крышу палатки и спросил:

– Это что, снег выпал?

– Ваша правда, сэр. А лыжи-то мы и не взяли.

– Не зря мне всю ночь кошмары снились, – хрипло пробурчал он. – То гонялся за мной кто-то с дубиной, то на костре меня поджаривали. А под конец в проруби хотели утопить, да не успели…

Я достал фотоаппарат и сделал несколько кадров. Такой могучий летний снегопад, наверное, из-за того, что высота здесь над уровнем моря – тысяча двести метров. Прилично. Сгрёб с палатки сырой, тяжёлый снег, разжёг костёр и