Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

– Тебе слава Джордано Бруно покоя не даёт? – растолкал я его. – Не сгоришь, так в дыму задохнёшься.

Он, потягиваясь, сел на нарах.

– Вроде немного и подкинул.

– «Немного!» А если бы я отошёл куда-нибудь? Сам бы ты, может, и выскочил. А всё добро наше могло сгореть.

Ну, нет у них пока чувства опасности, не привыкли к осмотрительности. Я и сам был таким. Однажды по молодой дури поджёг весной пятачок сухой травы на поисковом участке, где мы документировали канавы. Думал, отгорит и погаснет. А ветер перекинул огонь на открытый склон, и ярко-рыжая волна широким фронтом покатилась вверх, к лесу. Хорошо, что путь ей преградила дорожная колея, которую проложил наш вездеход. И я, не успев испугаться содеянному, всего-навсего получил лёгкий втык от начальника отряда Яцко.

А поздней осенью случился пожар в лагере. Мы тогда работали на поисках молибдена в Забайкалье, наши палатки стояли в пади Засаранка. Так она и подписана была на карте, а имечко своё получила, очевидно, от названия цветка «саранка» – много их там краснело везде на склонах. Но мы, ясное дело, именовали её чуть покороче – и она нам отомстила…

Стоял конец октября, выпал первый снежок, темнело рано. Вечером в сумерках геологи сели в одной из палаток за своё обычное развлечение – играть в покер, не классический, а другой, у него много названий: детский, расписной, студенческий. Проигранные каждым очки суммировались и переводились в деньги, на которые мы покупали в лежащем поблизости рудничном посёлке бутылочки чего-нибудь болгарского – «Поморие», «Слънчев бряг», «Плиска», – похожие формой на сказочные сосуды с сидящими в них джиннами. (Не в одной ли из них сидел собрат Хоттабыча, который, незаметно выпущенный нами на волю, хотел в благодарность обогреть нас в заснеженной тайге, да переусердствовал?). Позже пришёл начальник партии Шмаров, подключился к игре. Тарахтел бензиновый движок, вырабатывая электричество, в палатках топились печки, между партиями мы пили чай с вареньем, которое сами сварили из жимолости, – она здесь была сладкой, без горечи. Тепло и уютно, как на зимнем курорте. Вдруг лампочка резко снизила накал и через несколько секунд совсем потухла. Было слышно, что движок работает. Шмаров сказал мне:

– Возьми фонарик, Саша, пойдём посмотрим. Наверно, контакты надо почистить…

Он откинул створку входа – и стремительно побежал куда-то. Я выглянул ему вслед – там, где стояла его палатка, плясало высокое пламя, задевая нависающие берёзовые ветки.

– Палатка горит! – обернувшись, крикнул я и помчался к пожару. Шмаров горстями хватал снег и бросал на огонь, я стал помогать. Подоспели остальные, кто-то догадался сбегать на кухню и принести вёдра, мы начали таскать воду из ручья и выплёскивать её на пышущий жаром огромный костёр. И вдруг раздался неравномерный треск выстрелов. Мы бросились на снег, прячась за деревья.

– Патроны рвутся! – закричал Шмаров.

Одна из пуль прожужжала мимо берёзы, под которой лежали я и старший геолог Запольских. Переждав стрельбу, мы подошли к палатке. Вода и снег сделали своё дело, и пламя постепенно угасло, сожрав или испортив почти всё, что могло гореть. Шмаров, обжигая пальцы, вытащил из пепелища радиостанцию «Алмаз» – к общему удивлению, она, закопчённая, будто картофелина из костра, нормально включилась. Хорошо, что карты, деньги и документы лежали в железном ящике-сейфе – остались целы, лишь немного потемнели по краям. Там же был и револьвер, а патроны к нему почему-то находились в фанерном вьючном ящике, который пылал за милую душу.

Утром мы осмотрели пожарище. Всё было, как сейчас у Колечкина: Шмаров не обратил внимания, что дрова лежат близко к печке, подкинул немного и пошёл к нам, а поленья от жара занялись. Если бы провода в палатке не перегорели, мы и не ворохнулись бы, треск пожара заглушался шумом работающего движка. В общем, повезло, что сгорели в основном тряпки, ну и под пули никто не попал. С тех пор я больше, чем медведей, опасался пожара в лагере.

У меня был хрустальный шар, в котором находился целиком колос одного индийского ароматического растения; и вот несколько усиков его обломалось, рассыпавшись в полости шара вокруг колоса; и на нём появились другие, подобные им, внутри которых были маленькие зелёные листочки, сохранявшие свой зелёный цвет, подобно тому как сохранялся бурый цвет самого колоса. Известно, что подобные вещи могут попасть внутрь хрусталя только тогда, когда он находится в жидком состоянии, и в случае, если он нежнее чистой воды; иначе же они не могли бы в него погрузиться, так как по природе своей обычно плавают на поверхности воды, будучи более лёгкими; или этот жидкий хрусталь должен быть в виде несущегося потока, который захватил бы их и нёс, тогда затвердевание их внутри хрусталя происходило бы быстро. Однако Аллах лучше знает, как происходит то, чего мы не знаем.

Аль-Бируни,

«Собрание сведений для познания драгоценностей»

Совершенно пустой западный борт долины подвигнул меня назавтра сходить на ближний, восточный, борт. Мы прошли почти километр по ровной залесённой пойме и за два часа поднялись в гольцовую часть. Здесь оказалось веселее, кроме фельзитов встречались сланцы, граниты, а главное – глыбы и обломки кварца. Нашли мы и коренные кварцевые жилы. Пустот с кристаллами в них видно не было, но поблизости вполне могли залегать и жилы с хрусталём. Мы сделали большой круг по восточным склонам, и хотя жил больше не встретили, вернулись в лагерь немного приободрённые.

Шёл пятый день нашего автономного жития на берегу Жерго, а вертолёта из Северомуйска всё не было. Быт понемногу устроился, и в свободное время мы с Колей продолжали наводить уют в лагере. Мне, привыкшему на разведке целыми вечерами возиться с составлением планов и разрезов по месторождению, заполнением журналов и каталогов и заниматься прочей бумажной работой, казалось скучным, как и в прошлом году, что вот пришёл из маршрута – и можешь ничего не делать. И я придумывал, что ещё можно совершить полезного. Мы поставили такое же, с каркасом, основание под палатку для Тони, чтобы потом не возиться с её установкой; из жердей соорудили возле кострища обеденный столик и лавочки, а над ними брезентовый навес; лопатой вырезали ступеньки в откосе берега для удобства спуска к речке; сколотили и вкопали над обрывом скамейку со спинкой – будем расслабляться по вечерам, слушая неумолкающий шум воды и наблюдая живописные закаты; заготовили большую