Путь к «Варягу» - Павел Владимирович Троицкий

Потом посещение храма святителя Николая. Сейчас это храм Константинопольского патриархата, но история его начиналась совсем в другом месте. Храм этот был построен русскими миссионерами. До сих пор в музее при храме есть облачение св. праведного Иоанна Кронштадтского. Он сам хотел посетить миссию, но этого не случилось, и на Восток отправилось только облачение святого. С тех пор оно и хранится здесь как великая святыня. Во время второй мировой войны храм был совершенно уничтожен японцами. Возрождали его греки. С плащаницей этого храма произошла история, достойная древних патериков и преданий. Один из американских солдат во время корейской войны вывез плащаницу из бывшего русского храма. Прошло много лет и другой американский солдат, потомок того вернул плащаницу обратно в храм… Что было между этими событиями мы не знаем. Но чувствуется, что Господь сумел объяснить незадачливому похитителю, на что он замахнулся.

Сейчас во главе корейской митрополии стоит владыка Сотирий (Трамбос). Когда я в первый раз пытался попасть на Афон, я обратился к этому владыке, ставшему моим хорошим знакомым, за помощью. Он написал мне рекомендательное письмо на греческом языке. Письмо мне не пригодилось, проник я на Афон совсем другим способом, но это совсем другая история… Письмо же я бережно храню дома. Каковы бы ни были противоречия между греками и русскими, которые, увы, часто дают себя знать, но и те, и другие православные, а значит и у среди тех и других рождаются, вырастают и совершают подвиги святые. К чести греческих владык, многие из них, особенно живущие далеко на чужбине, сохранили смиренный образ монаха, который, в принципе, должны иметь все владыки. Владыка Сотирий – один из тех, настоящих монахов. Как-то я узнал, что он из одной деревни с нашим русским святым греческого происхождения преподобным Максимом Греком. Владыка тут же попросил у меня привезти его иконы. Раз преподобный прославился в России, где же, как не в России, написать его икону? Помню, как мне и моему знакомому диакону приходилось прорываться через границу с этой иконой преподобного. Требовали разных разрешений, в том числе и из Министерства культуры. Это за полтора часа до самолета. Но Россия не Америка и не Германия. Мне не хотелось отступать и бросать икону здесь. После некоторого сопротивления вызвали какую-то молодую девушку, которая посмотрела сзади на доску, махнула рукой и сказала: «Икона новая». И меня пустили, несмотря на то, что в то время любые предметы церковного культа, новые и старые, не подлежали вывозу из России. Попробовал бы я что-нибудь доказывать в Германии. Подвесили бы меня, прицепив за параграф, и висел бы я на нем, пока не оставили бы силы. А вот теперь икона наша лежит на аналое здесь в Корее. После посещения храма всех нас: владыку Вениамина, протоиерея Димитрия, игумена Алексия и других батюшек пригласили на небольшую трапезу. Там вы подняли бокалы за здоровье наших православных народов: русского, греческого, корейского, то есть за Веру, Царя и Отечество. Будет Вера, будет православный Царь, будет Русское отечество, тогда все православные народы смогут спокойно готовиться к небесному отечеству в своем земном. Никто их не тронет. Будет Царь, будет время на покаяние. Хорошо, что почти все из присутствующих это отчетливо понимали.

Когда мы ходили по прекрасному корейскому храму, построенному, правда, в несколько модерновом стиле, разглядывая непривычные подписи под иконами на корейском языке, я подумал о тех, кого меньше всего вспоминают, когда говорят о ратных подвигах. Это военное духовенство. Сейчас у нас есть синодальный отдел по взаимодействию с армией и флотом. Его возглавляет небезызвестный о. Димитрий, там трудится о. Алексий (Просвирин) и выпускник Свято-Тихоновского института, бывший капитан I ранга Ковтун. Но что мы знаем о их предшественниках?

До 1904 год 111 священников были награждены золотыми наперсными крестами на георгиевской ленте. Первым из них был священник Полоцкого пехотного полка Трофим Егорович Куцинский, который в 1790 г., когда его командир был убит, возглавил атаку Полоцкого полка при штурме Измаила, а также проявил личное мужество при взятии Очакова, Бендер, Килии. Он также был награжден орденом Св. Георгий IV степени.

Конечно, всем известно имя капитана I–го ранга командира Варяга Всеволода Феодоровича Руднева. Но много ли наших сограждан знает его однофамильца корабельного священника того же судна о. Михаила Руднева? И если Руднев-командир управлял боем из рубки, то Руднев-священник под сосредоточенным артогнем японцев «безтрепетно ходил по залитой кровью палубе, напутствуя умиравших и воодушевляя сражавшихся», по свидетельству одного зарубежного источника. Это было русскому флотскому священнику не в диковинку. Также, к примеру, действовал на крейсере «Аскольд» во время боя 28 июля иеромонах Порфирий. За время Русско-Японской кампании 12 иереев были ранены, 19 перенесли все тяготы плена вместе со своей паствой. К сожалению, невозможно было собрать точных данных о нашем военном духовенстве в годы первой мировой войны. Это и понятно следом за войной шла революция постаравшаяся стереть всякую память не только о военном, но и о любом духовенстве. Но тем не менее некоторые цифры стали нам известны. По неполным данным за годы этой войны военным священникам были вручены 227 золотых наперсных крестов на Георгиевской ленте, 85 орденов Св. Владимира III степени с мечами, 304 ордена Св. Анны с мечами, 239 орденов св. Анны III степени. "Нам нужно поклониться в ноги военному духовенству за поддержку, какую Оно оказывает нам в тяжелую годину войны", – говорил великий князь Николай Николаевич.

Представьте себе как нелегко под огнем противника, в бою довольствоваться только одним оружием – молитвой. Надо иметь твердую веру в то, что это оружие самое сильное. Такую веру имел священник 45 флотского экипажа о. Иоанникий (Савинов), который в Севастополе появился в разгаре битве в епитрахили с крестом в руках, чтобы ободрить русских солдат. Темноту разорвало громкое пение молитвы: «Спаси Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы благоверному императору нашему на сопротивные даруя…» И не смогли ни штык, ни пуля не смогли взять русского батюшка. Правда штыком изодрали ему епитрахиль и рясу, а пуля попала прямо в крест.

Не надо говорить, как нужны батюшки на поле боя, когда надо ободрить солдат, надо напомнить им о молитве. Замечательную проповедь сказал по этому поводу русский Златоуст преосвященный Иннокентий Херсонский солдатам во время обороны Севастополя. «В минуту смертных опасностей не требуется от вас продолжительных молитв, ни обыкновенных в сем случае пощений, ни даже церковной исповеди.