Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров

– Что за глупости, Божье Ничто! – процедура болезненная, поэтому Костя несколько грубоват. – Ну ладно, будущее где-то впереди, но прошлое-то было точно!

– Прошлое присутствует в реальности исключительно как слепок или оттиск… – царапина сочувственно щурится кровавой бусинкой. – Оно продукт ежесекундной практики себя в качестве помнящего. Но философски и материально прошлое абсолютно фиктивно, хотя это всё, что есть у человека, – рефлексия о том, что было, установочный набор воспоминаний, личностные лекала, по которым каждое утро «я» заново собирается в единое целое.

Ты снова позабыл, Костя! Творение изначально мертво. Жив только Бог, в нём нет ничего смертного и, стало быть, временного. В магическом измерении Вечности короткий человеческий век выглядит неподвижной целокупностью. В земном времени жизнь разворачивается, словно детская книжка-гармошка, на множество последовательно распределённых событий от рождения до смерти. Иллюзорный же миг настоящего – иголье ушко, через которое в обе стороны тянется нить пространственно-именного континуума. Времени как такового не существует, мой мальчик. Ни «до», ни «после», ни «сейчас».

Это как раз понятно. Античный Хронос питался олимпийскими божками, христианский Боженька сам пожрал время. Но спроси-ка лучше, Костя, а почему людям достался покойницкий меон, в котором их заточили, как хомяка в клетке? Будь всё проклято! Seid ihr alle verdammt!..

– По-другому нельзя, дружок. Иначе ваша Неглубокая Нереальность, состоящая из четырёх миллиардов феноменоскопов, тотчас рассыплется.

Божий Покой окружает нас. Внутри него мы движемся к Концу. Помнишь выражение «Страшный Суд»? В линейном измерении он где-то впереди, как бревно на рельсах. Но в Постоянстве всё давно свершилось. Вообрази континуальный парадокс: грешники, праведники одномоментно покоятся во гробах и уже радуются в Раю или нестерпимо страдают в Аду.

– Как ты уже догадался, Костя, Линейное Настоящее похоже на тетрадь в линейку!

– А у нас-то тетрадь в клетку! – восклицает мальчишка.

– Именно!

– И выдёргивал я штраницы и кушал их!.. – Лёша Апокалипсис со смаком дожёвывает скомканный лист, булькает пойлом. – И была целлюлоза во рту моём сладка, как шоколад. А потом горько стало в пищеводе моём…

Рома с Большой Буквы хочет что-то сказать, но его, точно непроизвольная отрыжка, перебивает бес-графоман:

  Время в клетку и время в линейку —

  Два студенческих старых конспекта.

  Время – рухлядь, и стоит копейку.

  Где-то, как-то нахмуренный Некто

  Выставлял этот хлам на продажу,

  Листопад заметал барахолку…

  Я шёл мимо, решился на кражу,

  Наклонился!.. И спёр кофемолку.

  Н-н-н-н!..

– Будущее, Костя, – это тетрадь в клетку! – патетично объявляет царапина.

Мальчишка скептически хмурится:

– Божье Ничто, ты же сам минуту назад сказал, что будущего не существует!

– Всё так, малыш. Прошлое, настоящее – не более чем оттенки линейности. Конкретно же будущее, которого нет, представляет собой плоскость с незаполненными клетками, вроде шахматной доски или пчелиных сот.

Божье Ничто, погоди, а куда прикажешь девать пресловутое «иголье ушко» с нитью – вечно не наступающее сейчас?!

– Материя имеет статичную природу, и наш паровозик из Ромашково действительно стоит в тупичке. За окнами сменяется только лента пейзажа – прям как в старых фильмах. Но для того, чтобы воспроизводилась иллюзия движения и паровозик мог продвигаться по рельсам предначертанного, требуется постоянно прокладывать путь. Для этого необходимо всякий раз перебрасывать в условный завтрашний день хрональное вещество.

– Какое вещество?! – морщится Костя.

– Э-э-э… Витальную субстанцию, которая содержится в живых существах… – тут царапина умолкает.

Ну, не тяни, Божье Ничто, говори как есть!

В общем, Костя, дело обстоит так. Чтобы в пространстве грядущего сформировалась магическая временная платформа, которая однажды станет настоящим, необходимо извлечь из живого естества энергию дня сегодняшнего. Каким образом извлечь? А умертвить, принести в жертву! Для этого и существуют в тварном мире Агнцы, отдающие за нас жизнь целиком и без остатка. Но чем больше проблема, тем масштабней требуется Агнец-Спаситель…

– Бес-полиглот оккупировал гортань! – жалуется Рома с Большой Буквы. – Галдит и гложет!..

Hellige Nacht!

Heilige Nacht!

Samta Agnus

Starb im Schlacht!..

N-n-n-n!..

В вольном переводе: «Светлая ноченька! Ночка святая! Бархатный Агнец за нас умирает!»

Костя всё равно не понимает немецкого, разве партизанские клише из фильмов про Великую Отечественную войну: «хенде хох» да «капут».

– Мить-муть! – в который раз ухает невидимая птица. Или не птица это вовсе. – Мить-муть!..

Лёша Апокалипсис, проглотив очередную порцию жёваной бумаги, утирает капли портвейна с бороды:

– И вышел из меня глист-трисмегист. И был он подобен ленточному червю, а лицо младенческое, как у собачки-пекинеса. И возвестил он: «Тебе надлежит опять пророчествовать. Но сперва вынь из глаз своих чешские карандаши. А заике-батюшке руставелиевской церкви передай, что он дурачок и в храме у него ведьмы. И ещё поставь свечку за упокой Ангельчику, чей размер перст, и возьми икону Кусающей Богородицы против псов и чародеев!» Значится, вытащил я из глаз мысленные кохиноры и прочёл на бедре моём подкожные надписи «Паразиты» и «Собаки», и спросил, что это значит, и услышал в ответ, что выйдет из магазина «Океан» седой старик-счетовод с бараньими рогами и белыми пятнами, и будут на нём плащ, тёмные очки, а в кармане палец Сатаны. Кто имеет среднее общее образование, сочти число старика, ибо это дробь 40/108. И дана ему власть хозяйничать как заблагорассудится в среду и четверг, а потом баста – не будет у него никакой власти! И заприметил я седую бабу в халате багряном, с шестью бесовскими головами, и в паспорте у ней стояло имя «Анита Макаровна Останкина», и известна она была колдовскому сообществу под настоящим своим отчеством, хоть и врала, что инициатическое. Был с ними Псарь, имя которому Глеб, и при нём четыре невидимых пса: рыжий Глад, белый Мор, чёрный Раздор и блед Чумка! И дано будет старику-счетоводу вести бой с чародеями и разносчиками Сатаны и одолеть их!..

Лёша Апокалипсис всё ж не кощунствует, а именно что пророчествует. Понятно, это сюжетная ретроспекция, мы-то давно в курсе содержания сатанограммы и кровавых событий у ДК Виленина, но для Кости и юродов ещё только наступает утро среды.

Меня другое позабавило, милая, что Макаровну звать Анитой! Старуха вообще-то родом из глухой деревни. Была бы Глафира или Евдокия – тогда всё логично. Но, может, кто из родителей городского происхождения…

– Бес-аббатес присел на кадык и хозяйничает как у себя дома! – негодует Рома с Большой Буквы. – «Верую» переиначил в «Допускаю»! Коохчи! Ахорн! Щас на ересь сорвусь!.. Н-н-н-н!.. Допускаю, что наличествует два Бытия! Первое – Тварное и называется Мамка! Второе –