Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров

Горнее и называется Папка! Допускаю, что Папка на голову выше Мамки! Допускаю, что Папка на вечность старше Мамки! Допускаю, что Папка прекрасней Мамки! Допускаю, что придумал всё Папка, а Мамка только пользуется! Допускаю, что Мамке не зайти в Папкин чертог, пока Он не разрешит!..

Два Бытия, как радостные школьники,

Схватившись за руки, бегут навстречу мне,

И Божий Глаз в масонском треугольнике

На гаража красуется стене,

По вечерам зелёно и упрямо

Шумит ветвями Мирозданья ильм…

И Вечность, как заботливая мама,

Зовёт меня домой смотреть мультфильм.

Н-н-н-н!..

В смысле, не понимаешь, что такое ретроспекция?! Малыш, а для кого был рассказ про окружность Божьего Постоянства и паровозик Линейности?! Ещё раз! Вот наша железная дорога: в одну сторону рельсы ретроспекции, в другую – шпалы проспекции. С человеческой точки зрения жизнь невозможно повернуть назад, время всегда устремлено в будущее. Но у нас-то не одноколейка, а двухколейка. Линейное время не случайно называют ещё и нарративным, ибо спецификой его являются разнонаправленность и обратимость. Ах, Костя!.. Жить – всё равно что смотреть фильм про Великую Отечественную войну. Вот ты недавно был в кинотеатре, сопереживал отважным партизанам, но прекрасно знал, что в сорок пятом мы разгромили немцев и дошли до Берлина. Это предварительное знание, чем всё в итоге закончится, называется проспекция. Твой мирок в перспективе безнадёжно мёртв и всегда был таким. Всё давно свершилось, и в Божьем Постоянстве творится Страшный Суд. А нынешняя жизнь – просто Божья милость, Его память о тебе, то бишь ретроспекция. Но во взаимодействии проспекции и ретроспекции осуществляется связь времён и Божья Вечность…

– И было у меня разжижение мозжечка, и увидел я как воочию аспирантку Линду-Барбару Муртян, что заимела во чреве от диктора и на два месяца раньше срока разродилась Агнцем мужеского пола, бархатным от рождения, по имени Артур, а потом сбежала в неизвестном направлении, может, даже и померла, а Бархатный Агнец очутился в коррекционной школе-интернате для детей-хроников по адресу улица Станкостроителей, 29!..

– Понимаешь, о чём он, Костя? – нашёптывает Божье Ничто. – Хроники – это носители хронального вещества! Агнцы!

Сложно поверить, но Лёша Апокалипсис под креплёное умял большую половину тетради! Не просто так оказалась в кармане у юрода бутылка «777»! Воистину, не портвейн, но важнейший ингредиент ежевечерних дворовых литургий; не хватает только просфоры, то бишь плавленого сырка «Волна».

– И предстали мне сияющие от серебрянки ворота, что заперты днём и распахнуты ночью, и изображение древнего Змия, обвивающего чашу. Имя ему Диавол-Сатана, он сторожит вход и выход в стационар. Увидел я за проходной клумбу и двух гипсовых горнистов, готовых вострубить. И пришли мы к интернату и встретили у ворот диктора, которому дано посещать Бархатного Агнца Артура, но только в часы приёма с десяти утра до восемнадцати вечера кроме воскресенья! И уговорили отдать сына своего родимопятного!..

– Кто последний – тот Артур!.. – вскрикивает Костя. – Я знаю его! Артур Муртян когда-то учился в моём классе первую четверть до каникул! Мальчик – родимое пятно!

– Прям удавил бы себя, да дышать люблю! – Рома с Большой Буквы артистичным жестом убирает пальцы с горла. – Допускаю трёх Христов, что держат на плечах белый свет. Первый Христос – Отец, второй Христос – Сын, а третьего Христа звать Кириллов Диктор. Допускаю Бархатного Агнца, от трёх Христов рождённого, единосущного Отцам! Бархатного Агнца, вниз головой за правую ногу подвешенного, вспоротую утробу свою на пол роняющего, всем страждущим жизнь свою принудительно дарующего! Допускаю прободение его детского живота и жизнь будущего века!..

Эх, напрасно мы решили

Брюшко распороть шиншилле!

У шиншиллы там кишки —

Бедные шиншиллушки!

Н-н-н-н!..

И узрели мы Бархатного Агнца, милая, и был он с ног до головы покрыт нежной родимой шёрсткой, рыжей, коротенькой, как у таксы. И звали его Артур Муртян. Проживал он в школе-интернате на улице Станкостроителей, 29! И были у него тонкие ноги, хилые руки, грустные очи и казённые одежды – 90 % хлопка и 10 % полиэстера. И узнали мы из тетради, как должно умерщвлять Бархатного Агнца. Понадобятся шведская стенка, тесак, каравай из костей праведника и Костяной Мальчик. Сперва отправились мы на кладбище. Ищущий праведную могилу – знай! В бедренной кости праведника содержится древний пергамент с тайной молитвой. Раздроби бедро, извлеки пергамент! Всякий, кто познает молитву, получит ключи ко всем кроссвордам. И разыскали мы праведную могилу, раздробили мертвецу бедро, извлекли молитву, измельчили кости до мучной консистенции, замесили на святой воде бездрожжевое тесто и испекли костный наш каравай. Треть съели сами, треть выбросили, а остаток скормили Бархатному Агнцу, хоть он и не хотел жрать нашу выпечку. И подвесили мы Бархатного Агнца за правую ногу, взяли тесак и вырезали на лбу Ему свастику. А затем Костяной Мальчик вспорол Бархатному Агнцу горло и брюхо. И пролил Он невинную кровь свою, вывалил сизые кишки на паркет. И случилось невероятное! Подул нездешний сквозняк, расшевелил шторы, разогнал сумрак, а в прихожей настенное зеркало упало и разбилось. Пляшут на старом комоде смешные, похожие на цыган черти. Хлынули из потусторонних щелей тараканы, принялись петь песни Малежика. Упали с потолка антропоморфные киргизы и досуха вылакали кровь Бархатного Агнца, объели сизые Его кишки. И хоть были киргизы невидимы, выпив крови и отведав кишок, стали зримы, но лучше бы никому на них не смотреть, ибо созданы они ради насмешки над Богом. И распахнулись дверцы нездешних антресолей и вышли из них Те, Которые с Оскалом, и Тот, Кого Они Боятся, господи, как тягуче болит сердце, милая!..

– Мить-муть! – произносят внятно и совсем по-человечески.

Да это же уличный творец Митя Митяев! Пристроился за обломком барачной стены и подглядывает. На Митяеве вылинявшие треники и штормовка; из-под капюшона – дегенеративное лицо с бородёнкой, напоминающей пучок пожухлой травы. Творец, как всегда, босой, в руке банка с красной краской. Какими судьбами он тут? Может, выводил на сохранившемся фрагменте барака слово «ЮДОЛЬ»? Похоже, мистерия Чтения Тетради заворожила ночного фавна.

Лёша Апокалипсис уплетает листы с таким аппетитом, что Митя не выдерживает и выходит из укрытия. Обычно художник боится людей, избегает любого столкновения, а тут опасливыми шажками сам приближается к юродам и Косте, готовый в любой миг задать стрекача. Троица представляется ему не людьми, а диковинными полуангелическими существами.

– Мить-муть… – тянется к тетради Митяев, производя губами чмокающий голодный звук. Это он так попрошайничает. – Мить-муть…

– Ни в коем случае! – предостерегает с запястья Божье Ничто. – Это смертельно опасно!