Твой рай - Джехи Лим

она была свободна от полевых работ, она помогала делать мебель. Мужчины мастерили стулья и кровати, а женщины красили их или забивали торчащие гвозди маленькими молотками. Наен часто смотрела на мозоли, образовавшиеся на ее пальцах.

– Я собираюсь на материк после того, как окончу школу.

– Естественно, езжай и учись дальше.

– Мама, давай веселее. Посмотри, в каком ты виде! Ты сделала все именно так, как хотела, так почему же ты все равно расстроена?

Джуди поняла, что Наен не сможет ничего ответить на ее вопросы. Она думала, что почувствует облегчение, если приедет к ней и поговорит с глазу на глаз.

– Мне стыдно за тебя. Стыдно, что ты моя мать!

Лицо Наен слегка дернулось от слов Джуди:

– Я знала, что ты меня не поймешь, но впервые слышу, что вызываю у тебя стыд.

Наен попыталась притвориться спокойной, но скрывать свои чувства оказалось непросто.

– Конечно стыдно. И тебе должно быть стыдно. Ты знаешь почему? – Слезы навернулись на глаза Джуди и покатились по щекам. – Потому что ты совсем не выглядишь счастливой.

В воскресенье днем люди один за другим собирались у дома Симен. Все они прослышали о закрытии Товарищеской общины. Я тоже приехала в лагерь после того, как мне позвонил Тэхо. Больше всего меня беспокоило благополучие Наен. Я решила послушать, что говорят люди, и присела. Большинство собравшихся с самого начала критиковали идею общины, а теперь их опасения лишь подтвердились. По мере того как сборище становилось все многолюднее, история делалась все более мрачной.

– Корейский колхоз? Золото дураков.

Первым заговорил господин Хван, заявив, что он тоже обеспокоен тем, что кто-то из его знакомых вошел в общину. Он напомнил людям, что с самого начала не смолкали слухи о том, что предприятие скоро закроется из-за отсутствия опыта и средств.

– Тогда почему ты их не остановил? Разве ты и сам не вложился туда?

– Что значит «вложился»? Я просто немного подкинул им денег.

– Ну, стало быть, надеялся, что что-то из их предприятия да выйдет…

– А я и не отрицаю.

– Проблема в том, что они заложили недостаточно средств. Для такого невежды, как я, все казалось прозрачным, потому что этим занимался именно доктор Ли.

Господин Хван, похоже, интересовался лишь тем, что произойдет со вложенными им деньгами.

– С самого начала все пошло не так, как надо.

Симен, которая молчала до этого момента, наконец высказалась. Цвет ее лица стал тусклым. Я не знала, было ли это из-за болезни или из-за всего вместе, включая историю с общиной. Она цокнула языком, как будто происшедшее не могло стать неожиданностью для человека, который активно выступал против создания Товарищеской общины. Цель у ее создателей была поистине идеалистической. Если бы все пошло так, как изначально предполагалось, этим можно было бы гордиться. Любой, кто слышал о плане предоставить рабочие места пожилым корейцам и обеспечить их средствами для вложения в фонды борьбы за независимость Кореи, был в восторге.

– Что там сейчас происходит с людьми? – спросила я резко.

Лично меня больше всего интересовало это.

– Если участок заберут, то оставаться жить там будет нельзя, – отозвался Тэхо.

Он также казался обеспокоенным, вероятно потому, что думал о Наен.

– Проблема в том, что в районе Оола, где расположена община, идет слишком много дождей. Произведенная там древесина непригодна для использования в кораблестроении. Недостаточно прочности… Естественно, что качество их древесного угля для производства взрывчатки тоже низкое.

– Бедой запахло уже тогда, когда они сперва настроили планов, как проложить железную дорогу для перевозки грузов, а только потом начали привлекать средства отовсюду, откуда могли.

Глубокая морщина на лбу Симен дернулась. Ее губы были плотно сжаты, будто она уговаривала себя не вступать в разговор. У нее был вид человека, который всегда прислушивается к тому, что происходит в мире. Меня беспокоило, насколько она стала слабее за эти дни. Раньше она редко ложилась отдохнуть, но сегодня просидела чуть больше часа и покинула сборище первая. Люди же так и не смогли ничего придумать, и в конце концов один за другим начали уходить.

В тот день, когда я повезла Джуди и Хонсока в общину, с утра шел сильный дождь. Мы поехали вместе потому, что Джуди прибежала ко мне ранним утром, услышав плохие вести. В районе Оола и правда шли сильные дожди. И в тот день, когда я ездила к Наен одна, тоже шел ливень. Каждый раз, когда я делала шаг, горсть жидкой грязи выплескивалась в ботинки и прилипала к лодыжкам.

Я порылась в своих воспоминаниях и направилась туда, где последний раз видела Наен. Шесть или семь домов имели мрачный вид мокнущих под дождем дворовых псов, и запах от них исходил соответствующий. Я постучала в дверь каждой комнаты несколько раз, но никто так и не вышел. Дождь становился все сильнее и сильнее. Джуди выглядела расстроенной, будто вот-вот собиралась заплакать.

– Может, все уже покинули это место? – спросил Хонсок.

Лицо Джуди побледнело, как будто она вот-вот могла упасть в обморок. Ее ноги подкосились, и Хонсок бросился ей на помощь.

Я оставила ребят позади и поспешила туда, где стояла угольная печь, потому что слышала, что Наен там работала. Людей не было видно, а лило как из ведра. Шум потоков, текущих по горам, был оглушительным. Сырая трава замедляла мой шаг. у меня было такое чувство, что стоит оступиться, и я кубарем покачусь по склону. Голова кружилась. Я во весь голос выкрикнула имя Наен, но мой крик заглох в шуме дождя и растворился в воздухе.

Я обнаружила угольную печь на склоне холма у ворот общины. Даже издали она выглядела покинутой и пахла ржавчиной. Будто старая тележка, остановившаяся на месте, она не источала тепла. Холодная и темная энергия окутывала холм. Угольная печь казалась не чем иным, как бесполезной твердой массой, которую бросили в лесу, поскольку никто не способен поднять ее. Наен нигде не было видно. Мое тело дрожало от холода. Я забежала в камеру сгорания, намереваясь укрыться от дождя.

Внутри до потолка возвышалась куча полупрогоревшего угля, но запах стоял крайне странный. Я услышала какой-то звук с другого конца печи. Разговор. Изумленная, я снова выбежала под дождь и увидела человека, который нес дрова. Это была женщина со сгорбленными плечами и костлявыми предплечьями, тонкими, как ветки. Если бы не длинные распущенные волосы, было бы нелегко определить ее пол. Рядом шагала еще одна женщина, они обе молча несли охапки деревяшек, как будто были рождены для этой работы, даже не обращая внимания на