Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

– Да, представь себе! – почти крича ответил Аксель. – Вам уже не по одиннадцать.

– С каких вообще пор ревность – это нормально? Я же не ревную тебя ко всем твоим подругам? Хотя Аура вообще-то твоя бывшая девушка.

– Может, ты не ревнуешь, потому что я не остаюсь у них ночевать и не сплю с ними в одной постели?

– А может, потому, что я тебя элементарно уважаю? Потому что я тебе доверяю, черт возьми? Можешь ночевать у своих подруг дома хоть каждую ночь, мне все равно. – Йенни свела брови к переносице, заглянула Акселю в глаза. – Твоя ревность – это в первую очередь недоверие ко мне. Ты считаешь, это справедливо?

Между ними повисло молчание. Йенни прислонилась к перилам, скрестив ноги и уставившись в пол. Аксель плотно сжал челюсти, осознавая, как неуместна, даже абсурдна, была его ребячливая ревность. В груди разрасталось пожирающее чувство вины.

– Нет, несправедливо… Прости меня. Это было очень глупо. Я просто… Господи, я не знаю, что на меня нашло, – сказал он пристыженно. Аксель уперся руками в перила по обе стороны от Йенни, прижался своим лбом к ее. Его глаза были закрыты. – В последнее время у меня бывает… паранойя из-за фигни всякой. Веду себя как полный болван. Мне так стыдно. Прости. Ты права… Ты всегда права.

Йенни провела ладонью по щеке Акселя, потом бережно заправила ему за ухо шелковую прядь, щекотавшую ей скулу.

– У тебя нет ни единой причины ревновать меня, – прошептала она.

– Я знаю, – ответил Аксель таким же едва различимым шепотом. – Я знаю. У меня нет ни причин, ни прав на это.

* * *

– Ну что, посмотрим еще один фильм или ляжем спать? – спросила Йенни, когда лицо персонажа Райана Гослинга растворилось во тьме, и по экрану поползли титры под песню «A real hero».

Они сидели в постели, привалившись к спинке кровати. Голова Йенни покоилась у Луи на плече. В комнате горели ароматические свечи, наполнявшие спальню запахами лаванды и ванили. Луи обычно никогда не зажигал их. Более того, свечи вообще находились в его комнате лишь потому, что Йенни их любила.

– Не знаю, как хочешь. Но меня немного уже клонит в сон.

Он свернул окно браузера, перевел взгляд с экрана на Йенни.

– Тогда, думаю, нет смысла начинать смотреть что-либо другое, – сказала Йенни и отняла голову от плеча друга. В ее кармане завибрировал телефон, и она поспешно вынула его, чтобы ответить.

– Это снова Аксель? – Раздражение в голосе Луи звучало так отчеливо и ярко, что казалось, будто оно вот-вот перерастет в колючую, враждебную ярость.

– Ага.

– А он может хотя бы двадцать минут тебе не писать?

– Может, конечно. Просто сейчас он… немного… сам не свой.

– В смысле?

Йенни поджала губы, как будто бы раздумывая над тем, стоит ли рассказывать все Луи.

– Ну колись давай, – протянул тот.

– Что ж, это прозвучит странно, но дослушай до конца, пожалуйста. Понимаешь ли, он постоянно обо мне переживает. Я… мы с ним говорили недавно о том, что мне некомфортно оттого, что он так много мне пишет. То есть я буквально не могла даже на час телефон оставить и сходить искупаться. Он извинился и сказал, что и сам понимает: это выглядит глупо или как какая-то дурацкая тирания. Я обрадовалась тогда, что мы это прояснили… Хотя все думала, из-за чего это могло быть. Мне казалось, дело в его маме. Я думала, он так пытается отвлечься от происходящего дома. Но Аксель говорил, что, напротив, дома все здорово, и поэтому он так спокойно стал приглашать меня к себе. Потом, когда мы ходили с Аурой гулять…

– Ты дружишь с Домингес теперь?!

– Да, мы еще с весны дружим. Она классная.

– О, я даже не сомневаюсь, – признес он, иронично вскинув брови.

– Да брось, – смутилась Йенни, шутливо стукнув Луи кулаком в плечо. – В общем, после того как он на тусовке у Оскара сильно напился, то позвонил ей, чтобы спросить совета. Аксель ей рассказал, что ему постоянно за меня страшно. – Йенни сделала паузу, внимательно вглядываясь в лицо Луи, словно в поисках знака, что дальше рассказывать не стоит. Но он молчал с озадаченным видом, и в его безмолвии таилась просьба продолжать. – Ну, к примеру, когда я на работе, он отчего-то уверен в том, что нас ограбят и что я пострадаю. Когда я дома, он постоянно встревожен: ему кажется, будто между моими родителями начнется ссора и в процессе произойдет что-то ужасное, хоть Аксель знает: до рукоприкладства у нас не доходит. Ну и все в таком роде. Его сейчас постоянно преследуют эти бредовые, параноидальные мысли, и он, как мне сказала Аура, понимает, что это неправда, но все равно верит в них. Он утверждает, что все нормально. Но я знаю: он не в порядке. Точнее, он то самый искренне счастливый, энергичный человек на планете, как сегодня за ужином, то самый тревожный из всех людей. Я не знаю, как это совмещается в одном человеке.

– Лилу, это крипово и очень странно. Ты с ним говорила об этом?

– Нет, конечно! Аура меня убьет. Я просто решила, что ему нужно дать время. Месяц назад была годовщина со дня смерти его брата, и он очень тяжело переживал. – Йенни отвела взгляд в сторону, вздохнула шумно, смяв в руках покрывало. – Мне кажется, это взаимосвязано… Ну, знаешь, он упустил Робби из виду на десять минут, и произошло то… что произошло. Я стараюсь быть рядом побольше, как-то намекаю, что он не один и что никуда я не денусь, но не знаю, работает ли это.

– Может, ему нужно таблетки какие-то от тревожности пить или что-то типа того? Звучит это все паршиво.

– Их должен выписать врач. Я Акселя знаю, он никогда не пойдет к психиатру.

– Ясно, – сказал Луи на выдохе. – Но я думаю, все будет в порядке. Подождем еще немного, если ты считаешь, что так правильнее будет. Все наладится, вот увидишь.

Йенни удрученно пожала плечами. Луи прижал ее к себе и прильнул губами к ее виску, зажмурившись. Йенни невесомо обняла его в ответ.

– Я так люблю его, – сказала она шепотом, почти не дыша, словно открывала свою самую большую тайну. – Ты себе не представляешь.

– Не представляю, – согласился Луи, задумчиво глядя, как смоляные прядки сначала формировали кольца на его пальцах,