Тише - Кейт Максвелл

– Возможно, мы его еще и на трактор когда-нибудь посадим. Мальчишкам на ферме раздолье!

Мальчишки на тракторах, сыновья – с ними куда проще. Папа накалывает на вилку последний кусочек стейка, намазывает его тонким слоем горчицы, будто это сливочное масло, закрывает голубые глаза и кладет мясо в рот.

– Ты мог бы заниматься с ним правописанием, как со мной когда-то, – предлагаю я.

– Точно, – кивает он. – Я помню.

В памяти всплывает злодей из сказки, которого я так часто рисовала в детстве, – крючковатый нос, мясистые уши, руки, нелепо торчащие из тела под прямым углом. Оказывается, папа совсем не такой. Я только сейчас начинаю это понимать.

– Уже пора обратно в Лондон? – спрашивает папа, впиваясь ногтями в свои стиснутые ладони, пока я оплачиваю счет.

– Да, – киваю я. – Эш вздремнет в машине. Ты точно справишься тут один?

– А как же! Я научился варить яйца еще до встречи с твоей мамой, так что и сейчас не пропаду. – Немного помолчав, он добавляет: – Знаешь, она была бы рада незаметно понаблюдать за нами сегодня, сидя где-нибудь в уголке.

– Это точно, – говорю я, и мы оба улыбаемся.

Папа наблюдает, как я усаживаю Эша в автокресло и целую, прежде чем захлопнуть заднюю дверцу.

– Пока, малец! – говорит он.

Я опускаю стекло и завожу машину.

– Рада была повидаться, – говорю я отцу. – В следующий раз ты приезжай к нам в Лондон!

И уже открываю рот, чтобы добавить: «Шутка!», ведь для него это все равно что отправиться на луну, как он отвечает:

– Хорошо. Приеду.

Пятьдесят четыре

Нейтан ждал за столиком у окна в эфиопском ресторанчике на Пятой улице и при виде меня сразу вскочил. Повесив сумку на стул, я села и вопросительно подняла брови.

– Что происходит?

Он ничего не ответил. В ресторане стоял аромат кофе с кардамоном, все пространство было залито светом, но меня пробирал холод, словно кто-то включил на полную кондиционер.

– Стиви, я не готов, – нервно прокашлявшись, выдавил он наконец.

На мгновение я подумала, что это одна из его дурацких шуток, и сейчас он достанет из-под стола газету с предложением по аренде двух соседних квартир в респектабельном доме с лифтом. «Шучу, шучу! Посмотри, что я нашел. Как тебе такой вариант?»

Но он не сделал ничего подобного – просто выжидающе смотрел на меня. Подошел официант и поставил перед нами две бутылки пива. «Я не заказывала пиво», – мелькнуло у меня в голове. А когда я заговорила, собственный голос показался мне резким и чужим:

– Проведя выходные с собаками, ты вдруг осознал, какой груз ответственности собираешься на себя взвалить? Я не прошу тебя становиться настоящим отцом, Нейтан! Просто хочу, чтобы ты присутствовал в нашей жизни.

– Я рассказал Брайсу.

– Он разве не знал?

– Раньше я не видел смысла ему сообщать.

– А сейчас?

– А сейчас у меня к нему вроде как чувства. Он взял меня измором.

– И ему не нравится эта идея.

– Просто сейчас не самое подходящее время. Он говорит, что хочет когда-нибудь собственных детей, и…

– Наш ребенок будет только мешать.

– Я не это хотел сказать! Прости, что подвел тебя. Чувствую себя последней свиньей.

Я встала, надела пальто и обмотала шарф вокруг шеи.

– Хорошо хоть, это выяснилось сейчас, – сказала я и, не обращая внимания на протесты Нейтана, вышла из ресторана.

Но, подойдя к дому, остановилась возле топиария из искусственных деревцев, появившихся не так давно – вместе с новой краской на стенах и повышением арендной платы. Я не хотела заходить внутрь. Не хотела кивать соседке по этажу, с которой мы вечно сталкивались на лестнице; не хотела видеть ни ее, ни ее новую подружку, ни их кроссовки, выстроенные в ряд у двери квартиры – шнурки плотно завязаны, люверсы пялятся на меня пустыми глазницами.

Было довольно рано: двадцать минут седьмого. Я пошла по направлению к парку. Вдруг из распахнувшихся дверей жилого здания неподалеку высыпала стайка детей. В руке у одного из них был гелиевый шарик в форме цифры «пять». Они припустили по тротуару и почти поравнялись со мной, когда бежавшая впереди девочка споткнулась о неровную плитку и полетела вверх тормашками. Я в ужасе закрыла рот рукой. Малышка во всего маху приземлилась на колени, после чего раздался оглушительный рев, не умолкавший ни на секунду.

Взрослых не наблюдалось – возможно, они шли далеко позади, – поэтому я присела на корточки рядом с ребенком.

– Ты как? Встать можешь? – спросила я.

Вместо ответа она стала кричать еще громче:

– Мама! Мамочка!

Прорванные на коленках джинсы пропитались кровью, но ни торчащих костей, ни опухлостей я не заметила.

Мне вспомнилось, как действовала Мира, когда Беа однажды упала, сильно ободрав колени.

– Попробуй сесть, – попросила я, одной рукой нашаривая в сумке бумажную салфетку, а другой пытаясь усадить малышку.

– Мамочка!!! – снова крикнула она, когда мне это наконец удалось.

Я осторожно приобняла девочку за плечи и сказала, что мама скоро придет. Тут же подбежала испуганная женщина.

– С ней все в порядке? – спросила она.

– Да. Всего лишь пара ссадин, – ответила я.

– Спасибо, что присмотрели за моей дочкой! – поблагодарила она.

И я пошла дальше – что мне еще было делать? Я пошла в кофейню на территории парка, хотя мне хотелось поднять малышку с тротуара, отнести на руках домой, обработать ранки антисептиком, заклеить их пластырем и убедиться, что с ней все хорошо.

Вытаскивая из кошелька деньги, чтобы заплатить за кофе, я заметила, что у меня трясутся руки. Кафе уже закрывалось, поэтому я села на лавочку в парке и стала вспоминать, как в детстве упала с велосипеда, съезжая с нашего холма.

Я знала там каждую ямку и кочку, но в тот день на пути у меня оказалось внезапное препятствие – огромный камень размером с тарелку, который я заметила слишком поздно. Я ударила по тормозам, поскользнулась на траве, вылетела из седла и приземлилась на руку. Раздался треск – примерно так же трещала ветка яблони, когда папа ломал ее об колено.

Примчавшаяся на крики мама стала меня успокаивать. И тут откуда ни возьмись появилась Джесс, которая только что вернулась из университета.

– С ней все в порядке? – спросила она.

В ее голосе слышалась паника, а глаза были круглыми от ужаса.

Спустя час, когда я допила кофе и снова подошла к дому, моя злость на Нейтана растворилась без остатка. Да, меня отвергли, и