Меркьюри - Эми Джо Бернс

трудности ― пусть даже на минуту. И его жена ― его потрясающая, великолепная женщина, эта невозмутимая гладь, скрывающая в себе бурю, ― по-прежнему желала его, так же, как и он желал ее.

– Марли, ― произнес он, ― мне необходимо кое в чем тебе признаться…

В этот момент входная дверь резко распахнулась, и в отделение вошли Бэйлор с Патриком. С улицы в помещение проник тусклый свет, но даже при нем было видно, что старший братец Уэйлона готов рвать и метать.

– Вот же две занозы у меня в заднице ― ваша парочка, ― прорычал он, тыча пальцем в изолятор.

Патрик отпер дверь камеры, и Уэйлон с Марли оказались на свободе. Вдвоем они вышли в ночь, чтобы Марли узнала тайну, которую хранил Уэйлон.

Бэйлор не стал сопровождать их до дома. Собственно, домой они и не поехали. Уэйлон повел машину в противоположный конец города. Там, рядом со старой химчисткой, свернул в переулок. Вскоре фургон его вкатился на заросшую травой площадку.

– Вот, ― указал перед собой Уэйлон. ― Это я и хотел тебе показать.

Марли вгляделась во мрак.

– Похоже на стройку. Тебя, что, наняли тут делать крышу? Не помню что-то такой заявки.

– Нет. ― Уэйлон нащупал в кармане зажигалку, зажал в руке. Потом выпустил из ладони. ― Это дом. Наш дом.

Она подалась вперед, упершись пальцами в «торпеду».

– Как?!

– Строитель ― мой знакомый. И этот дом – наш. ― Уэйлон прикусил губу. ― Если ты по-прежнему хочешь остаться со мной.

Марли изумленно уставилась на стройку во тьме. Задувавший из открытого окна ветерок перебирал ее волосы.

– Я сперва подыскивал за городом, ― продолжал Уэйлон. ― Но потом решил, что ты предпочтешь жить в шаговой доступности от Джейд. ― Он внимательно посмотрел на жену, но не смог прочитать выражение ее лица. ― И Шэй к нам сможет заходить, когда захочет… Мар?

Она как будто его и не слышала.

– Если что, задаток там обычно возвращается. Так что, если тебе не… ― Он прочистил горло. ― Не хочешь посмотреть?

Кивнув, Марли едва ли не вывалилась с сиденья наружу. Она слишком устала, понял Уэйлон. Ему, конечно, следовало с этим повременить. Но он и так только и делал, что ждал. Ждал, когда Бэйлор расстанется с Марли, когда они были совсем молодыми. Ждал, когда Марли появится вновь после бегства в Мэриленд. Да, потом она приехала ― но она не вернулась домой по-настоящему. Равно как и он. Марли требовался собственный кров, чтобы ей было куда вернуться ― в точности как ему необходим был дом, чтобы покинуть свой прежний. Уэйлон все время ждал и ждал, и это ожидание ему уже до смерти надоело.

– Окна уже вставили, ― трусцой догнал он жену. ― Но электричества пока нет.

На улице давно стемнело. Уэйлон поискал под искусственным камнем возле входа ключ. Наконец нашел, и вдвоем они шагнули в дом.

Внутри пахло свежими деревянными опилками, окутывая обоих этой неведомой прежде эйфорией новоотстроенного дома, что идет рука об руку с обещанием нового будущего. Марли поглядела на кирпичную облицовку камина, где по традиции будут висеть рождественские носки, на широкие перила лестницы, по которым сможет съезжать Тео. Прикинула, как развернется жизнь между кухней и гостиной. И с качелями во дворе.

Тут Марли поглядела на Уэйлона, будто охваченная страхом:

– Так вот куда ушли все наши сбережения?

Он кивнул.

– А вдруг это не сможет все исправить? ― Марли села на пол. ― Вдруг это всего лишь новый дом и больше ничего?

Уэйлон опустился перед ней на колени, взял ее за руки.

– Когда ты забеременела Тео, я пообещал матери, что сделаю все, что в моих силах, чтобы ты была счастливой. Я так лез из кожи, чтобы сдержать это обещание, что… Я забыл, что в первую очередь ты должна мне доверять. А я не давал тебе оснований для веры.

– Господи, Уэйлон! Элизе не следовало так с тобою поступать. Да и со всеми нами тоже.

Его лицо казалось серебристым от легкой щетины и изможденным.

– И все же ты не жалеешь? Обо всем этом?

Он подразумевал под «этим» и брак, и бизнес, и свою семью, и их жизнь. Все, что было у них на двоих, что невозможно было разделить и оценить по отдельности.

– Я только об одном жалею, ― сказала Марли, ― что не поверила твоей матери, когда она мне сказала, что если я хочу по-настоящему стать членом вашей семьи, то должна научиться хранить молчание.

При мысли, что Марли так и будет жить с секретами его матери, у Уэйлона перехватило дыхание.

– Пожалуйста, скажи мне, ― попросил он, ― тебе нравится дом?

Она медленно встала, прошлась по комнате ― мимо широких окон и раздвижной двери, ведущей на задний двор.

– Мне этот дом очень нравится. ― Марли поглядела в окно, приложив ладонь к стеклу. ― Но я не хочу, чтобы ты покупал его только для того, чтобы сделать меня счастливой.

Уэйлон приблизился к ней, отчаянно желая все начать с ней заново и на этот раз уже не наделать ошибок.

– Что ты хочешь, Марли? ― тихо спросил он, с такой же искренней горячностью, как в ту первую ночь в его спальне, когда она неожиданно возникла у него в окне. Вопрос, с которого началась их любовь и который был насущным до сих пор.

То ли хрипотца его голоса, то ли очертание его широких плеч в лунном свете, то ли тот факт, что она настолько ему небезразлична, что он готов засесть в местной кутузке, чтобы выяснять с ней отношения, ― но что бы ни повлияло на Марли в эту ночь, на вопрос Уэйлона у нее имелся единственный ответ. То, чего она желала, никак не связано было ни с какими-то обещаниями, ни с новым домом, ни с бизнесом, ни с мечтой о будущем. Она хотела лишь, чтобы Уэйлон ― ее супруг, ее избранник ― жаждал ею обладать. Но не так, как это происходило после кончины Элизы ― пристыженно, будто раскаиваясь, ― а так, как было в их годовщину высоко на крыше, когда он раздевал ее в лучах садящегося за городом солнца. Как тогда, когда ему как будто уже нечего было терять, потому что он отдал ей все до последней эмоции, до последней капли пота, до последней бьющейся жилки. Как будто он хотел разом наверстать тысячу ночей, как будто никогда не мог ею насытиться.

Но Марли никак не могла заставить себя это сказать Уэйлону. Она вдруг засмущалась того,