Меркьюри - Эми Джо Бернс

под себя. Под головой у того захлюпала грязь. Уэйлон глядел на него сперва ошарашенно, затем, как будто его предали, затем обиженно и, наконец, поверженно, как более слабый. «Здоровяк Бэйлор» и «слабак Уэйлон» ― так впоследствии прозвал их отец, когда они однажды вместе взгромоздились на крышу.

У Уэйлона не хватило силенки, чтобы сбросить с себя брата, и Бэй получил от этого несказанное удовольствие. Внезапно он обнаружил, что стал физически сильнее и может превзойти своего младшего брата таким вот незамысловатым способом. И он готов был сделать все возможное, чтоб это первенство удержать.

Обоих братьев после этого отправили из школы домой: Уэйлона с разбитой губой и Бэйлора с победным торжеством в груди. Элиза сразу побежала к своему «золотому мальчику», а Бэйлор остался стоять, пока та утешала Уэйлона. Затем мать выдала тому лед, завернутый в махровую салфетку, и отправила Уэя в его комнату, после чего развернулась к Бэйлору, уперев руки в бока.

– Сядь, ― велела она.

Бэйлор сел за длинный обеденный стол, а Элиза сняла с себя ситцевый передник. Этот фартучек был одним из немногих предметов, привезенных ею из Иллинойса ― вкупе с семенами помидоров «Блэк Крим», ― и принадлежал он когда-то ее бабушке. Иногда, когда передник висел в кладовке, Бэйлор любил гладить его ладонью, словно этот старый мягкий ситец хранил в себе воспоминания о драгоценном прошлом. Элиза частенько вспоминала Иллинойс, хотя ее сыновья ни разу там не бывали.

– Ты помнишь, ― начала Элиза, упершись ладонями в стол рядом с сыном. Ее растопыренные пальцы были сухими и морщинистыми, ― что я тебе говорила, когда ты был еще мальчишкой?

Бэй хотел возразить, что он и сейчас вполне еще мальчишка, но было совсем не лучшее время для споров.

– Помню.

У Бэйлора это отложилось в памяти скорее из-за всего того, чего он никогда не слышал от Элизы. Она ни разу не говорила ему ни: «Я буду любить тебя всегда, что бы ни случилось», ни: «Ты можешь делать то, к чему у тебя лежит душа».

В столовой пробили напольные часы.

– Не вздумай вырасти таким, как этот человек, ― снова сказала ему мать.

Элиза любила мужа и в то же время была в нем разочарована, и осознание этого давило на Бэя. Это было что-то вроде тайного признания Элизы, приберегаемого исключительно для Бэйлора, потому что Уэйлон ― избранный сынок ― ни для кого не был наперсником. Даже в свои девять Бэйлор понимал, что никто не расскажет о своих грехах ангелу так, как приятелю-грешнику.

– Не выставляй себя хуже, чем ты есть, ― продолжала Элиза. ― Знаю, ты считаешь себя только Джозефом, ― но помни, что в тебе течет и достойная фермерская кровь. Гордись этим, ― добавила она и вышла из комнаты.

Бэйлор чувствовал себя омерзительно. Лучше бы мать наорала на него, отправила сидеть у себя в комнате ― что угодно, лишь бы ему не навязывали этих образцов, которых, опасался Бэй, ему никогда было не достичь.

Все стало еще хуже, когда вечером вернулся Мик, который целый день провел на крыше местной автозаправки, и Элиза заставила старшего сына рассказать отцу о своем поступке. Все ждали, что ответит Мик, ― напряжение, казалось, пульсировало в каждом уголке столовой. Никто даже не притронулся к зажаренной в панировке курице. Бэйлор был готов, что его шлепнут, отругают, но ничего такого не последовало. Вместо этого Мик расхохотался. Так, что даже пролил молоко на зеленый горошек в тарелке.

– Это просто Каин и Авель, вот что я скажу! ― хлопнул он себя по коленке. ― Эта парочка ― Каин и Авель.

Бэй знал, что это какие-то библейские персонажи, но совершенно не понял, что это означает. С опущенной головой он закончил ужин, отнес в раковину тарелку. А поздним вечером, когда все отправились спать, Бэйлор стащил из резного шкафа в прихожей большую семейную Библию и принялся пролистывать легкие, как перышко, страницы Ветхого завета, держа во рту фонарик, пока не нашел то, что искал. Там, в Книге Бытия, первых на свете братьев звали Каин и Авель. Все сходилось, поскольку Мик мнил себя кем-то вроде вечного зачинателя ― сродни Адаму, которому больше не доверяют править миром, и в этом он винит жену.

Вчитавшись как следует, Бэйлор выяснил, что у того был плохой сын и хороший ― единственный, который в глазах Бога поступал правильно. Затем плохой брат убил хорошего, за что был проклят до конца своих дней тяжко и бесплодно трудиться и был изгнан из семьи. Бэйлор захлопнул книгу и больше никогда ее не открывал. Нетрудно было догадаться, каким сыном считал его Мик.

Отец его проклял. Бэйлор был для него Каином. До мозга костей.

Что ж, как оказалось, в клейме порочного сына имелись и свои преимущества. Никто уже ничего значительного от Бэйлора не ждал, а потому он делал, что ему заблагорассудится. Он прогуливал школу, когда возникало такое желание. Накопив «кровельных» денег, он купил себе потрепанный «Шевроле Камаро». Играл в американский футбол, где как раз жесткость и приветствовалась. Играл и в бейсбол ― чтобы Уэйлон не забывал, кто из них сильнее. Бэй с легкостью обнимал девушек за талию, водил их домой и даже затаскивал в постель, когда ему казалось, что гостья не против. Бэйлор не страдал ни малейшими иллюзиями по поводу своих добродетелей, зная только одно: что он хороший кровельщик. И он гордился тем, что сделанная Джозефами крыша никогда не протекает. Работая высоко в воздухе, он чувствовал себя могучим Адонисом и превращался из божества в смертного, лишь когда его плоть возвращалась на землю.

Бэйлор знал, что почти весь Меркьюри до смерти его боится. А Уэйлона все любят.

К той поре, когда Бэйлору было восемнадцать и до окончания школы оставался всего год, он уже не мог дождаться, когда все это наконец закончится ― и физкультура, и экзамены, и записки об опозданиях, и звонки матери о прогулах. Единственное, чего ему хотелось, так это зарабатывать деньги и восстанавливать свой «Камаро» и чтобы все вокруг оставили его в покое, черт возьми, потому что, как он думал, его никто не сможет полюбить таким, каков он есть.

Вот только чего Бэйлор не учел ― так это появления Марли.

Марли возникла из ниоткуда, влетев в их городок на помоечной старой «Акуре» ее матери, с развевающимися из открытого окошка длинными волосами. В Меркьюри вообще редко появлялись новые люди. Еще реже здесь кто-то оставался. Бэйлор с детства знал в