Меркьюри - Эми Джо Бернс

о Шэе, который расцветал всякий раз, как Марли заходила в комнату. Да и у Бэйлора в кармане стало побольше деньжат с тех пор, как Марли взяла в свои руки финансы и документацию, вытеснив из этой сферы Мика.

Если бы его волновали только деньги!

Бэйлор был дико взбешен, обнаружив, что Мик запускает лапу в их общий бизнес-счет. И не потому, что им так уж нужно было скопить капитал ― что, впрочем, не помешало бы, ― но потому, что Мик воспринимал эти деньги как собственные. В ярости Бэйлор пронесся по дому, найдя отца в подвале перед гончарным кругом, на котором тот с безучастным видом изготовлял большую чашу. У Мика в цокольном этаже имелась собственная мастерская ― с гончарным кругом, небольшой печью для обжига и целой кучей инструментов. С серебристым сливом в бетонном полу. Даже с автономным туалетом, стоявшим сбоку без сиденья и крышки.

С топотом спустившись по лестнице, Бэйлор одним взмахом кулака сбил глину с круга на пол. Ударившись о бетон, ком издал громкий чавкающий звук. Мик ошарашенно сел перед Бэйлором.

– Бать, какого хрена?! ― начал Бэй, поскольку совершенно не представлял, что еще сказать.

– Следи за языком, ― укорил его отец.

В кухне над ними стали поскрипывать половицы: Элиза принялась готовить ужин.

– Ты давай кончай мне тут читать морали и слушай, что я скажу.

Эти слова: «Слушай, что я скажу» ― много раз строго говорила Элиза старшему сыну и никогда ― мужу. А теперь их сказал Бэйлор.

Мик поднялся, уже принимая вид голодного подраненного волка.

– Ты берешь деньги с нашего бизнес-счета и спускаешь их бог знает на что. Так вот, чтобы с сегодняшнего дня этого больше не было.

– С бизнес-счета? ― Мик криво усмехнулся, словно услышав непотребное слово. ― Иль ты забыл, что это я ― глава семьи? И я создал это предприятие. Так что я ни перед кем не должен отчитываться, а уж тем более перед тобой.

«Семья», «предприятие» ― вроде бы, совершенно разные понятия, но здесь они воспринимались как тождественные. Мик развернулся было, чтобы уйти, но Бэйлор поймал его за руку:

– Нет, ты должен отчитываться передо мной. И перед Уэйлоном. И перед женой.

После этих слов повисла пауза. Они никогда не обсуждали то, что видел он между Миком и Энн, и Бэйлор надеялся, отец и так понял, что Бэй в курсе его блудливых похождений. Да и помимо этого Бэй слишком много знал. И представлял, сколько более серьезных передряг пережили его родители. Он уже смирился с тем фактом, что он знал мать с отцом так, как они никогда не знали его.

Затянувшаяся пауза словно задела Мика за живое. Он энергично крутанул рукой вокруг себя:

– Этот дом видишь? ― Он вскинул ладони: ― Эти вот руки за него заплатили. За все, что тут есть. У нас ничего не было, когда я вернулся с войны. Вообще ни шиша!

Это еще сильнее разозлило Бэйлора. Он не хотел больше слушать о всех страданиях этого человека. Кто он такой, чтобы говорить о какой-то плате! Да, Мик купил этот дом, но кто расплачивался все это время за его выходки ― за его вспышки гнева и полное отсутствие угрызений совести? За это всегда расплачивалась семья, и никто больше.

– Война тут ни при чем, отец. Сейчас вопрос в том, почему ты считаешь вполне нормальным обкрадывать собственных сыновей. И почему ты считаешь нормальным гулять от жены?

Тут Бэйлор осекся. Он не мог поверить, что высказал это вслух, как не верил своим ушам и Мик.

В бешенстве Мик занес назад руку и ударил Бэйлора по щеке. Глина с ладони разлетелась во все стороны, и оба оказались в брызгах.

Бесформенная чаша, бухнувшаяся с гончарного круга, вовсю уже затвердевала на полу.

– Я продам твое пианино, ― негромко сказал Бэйлор, чувствуя пульсацию в месте удара, ― чтобы на нашем долбаном столе была еда.

– И сдай обратно барабаны, ― злобно парировал Мик. ― Шэю они без нужды.

С кухни просочился запах печенья из духовки, и тут Бэйлора осенило. Они никогда не были похожи с отцом. Быть бескорыстным оказалось не так и сложно, как это пытался изобразить Мик. Бэй хотел, чтобы у брата была ударная установка, только потому что это доставляло мальчишке радость ― вот и все. Разница между ним и отцом была настолько разительной, что Бэйлору даже не верилось, что он только сейчас стал ее замечать. Мик всегда манипулировал, а Бэйлор действовал честно и напрямик. Мать наградила его ложью, избавляться от которой ему пришлось бы всю оставшуюся жизнь.

Бэйлор направил указательный палец в грудь отца:

– Не смей даже касаться этих барабанов!

Мик ринулся по ступеням вверх, а Бэй остался стоять, глядя на приставшую к бетону глину. Быть хорошим сыном на поверку оказалось совсем не тем, чего он ожидал.

Бизнес развивался, Тео подрастал, а Бэйлору казалось, что сам он остается все тем же. Единственное изменение, которое он у себя заметил, так это то, что волосы у него на загривке больше не были подстрижены ровненько поперек шеи. Теперь после ножниц Элизы они напоминали зубчатую лесенку. Мать была вечно рассеянной, и кончики пальцев у нее то и дело кровили от ножниц. Мысли ее витали где-то далеко, и впервые в жизни Бэйлор подумал, что у его матери, быть может, есть дела и поважнее, нежели подстригать его лохматую копну.

Однажды, вскоре после того, как Элиза прошлась по зимнему городу без обуви, Бэйлор без всякой предварительной записи зашел в заведение Джейд.

Она уже собиралась закрывать на ночь салон и, приглушив свет, напоследок кружила со шваброй, прибираясь, подпевая льющейся из колонок песне Джанет Джексон That’s the Way Love Goes. Выглядела Джейд потрясающе: распаренная и прекрасная, в слегка соскользнувшей с плеча блузке, она подметала с пола состриженные волосы. Услышав, как звякнула входная дверь, девушка обернулась.

– Бэйлор? ― спросила она, не скрывая удивления. ― С Марли все в порядке?

На мгновение Бэйлор запереживал, что его прошлое желание получить Марли по-прежнему преследует его везде и всюду.

– С ней все отлично, ― недовольно отозвался он, но тут же оттаял от улыбки Джейд ― такой теплой и сияющей, сразу напомнившей Бэйлору его любимую пору в году, самый разгар лета, когда в сумерках вокруг появляются светлячки.

– То есть ты просто пришел постричься?

Бэйлор кивнул.

– Ну слава богу.

Джейд указала ему на кресло перед раковиной ― то, что располагалось перед нарисованными на стене пальмами, ― и Бэю вдруг